выяснять, прощения даже просила. Надежда с ней ругаться не стала – глупо помнить прошлые обиды, но вот с мужем старалась не встречаться. А уж когда Алена своей семьей жить стала и Надежда сама замуж вышла, то и вовсе про бывшего забыла. И вот встретились.
– Пока смотрел на тебя из коридора, – бывший сделал шаг вперед, – все думал: неужели эту женщину я любил? Просто не верится сейчас, до того ты изменилась.
Ну да, подумала Надежда с тоской, такое за ним тоже водилось – любил гадость сказать. Причем вовсе не заслуженно. Вот что она ему сейчас-то сделала?
«Правильно я с ним развелась», – чуть не произнесла Надежда вслух, но вовремя одумалась. Он ответит в том же духе, и дело кончится тем, что они разругаются. Из-за ерунды какой-то.
И зачем это все? У людей вон какие несчастья случаются, бедная Галка…
– Такая любовь была, просто страсть! – между тем с пафосом продолжал бывший.
– Да какая там страсть, – рассмеялась Надежда. – Что мы тогда в этом понимали? Все правильно мы сделали, и не говори, что ты жалеешь. Дочка хорошая получилась, внучка растет. У тебя тоже все хорошо, жена, сын… Чем ты недоволен-то?
– Сам не знаю… – Он потер лоб, удивленный ее спокойным тоном. – Извини, выпил лишнего, что ли…
Это была новость: раньше он никогда не извинялся. Надежда уже хотела распрощаться по-хорошему и уйти, но в эту минуту раздался крик.
Не обычный возглас раздражения или недовольства, а резкий, истерический, режущий уши визг, переходящий в ультразвук. По этой захлебывающейся, безумной интонации Надежда поняла, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и ноги сами понесли ее на этот звук.
Она оказалась в одном из банкетных залов ресторана, который, в отличие от других, был не подготовлен к приему гостей: стол сдвинут к стене, стулья составлены в углу, а в центре, совсем не к месту, одиноко стоял диван, обитый оранжевой кожей.
В небольшом помещении столпилось человек двадцать, которые стояли плотно, плечом к плечу, и зачарованно смотрели на что-то, расположенное как раз у дивана. Именно оттуда, со стороны дивана, доносился визг, который услышала Надежда. Она протиснулась между сгрудившимися людьми и тоже увидела это.
Центр зала был пуст – словно зеваки не могли переступить какую-то невидимую черту, как сказочная нечисть в замечательном фильме «Вий» не могла пересечь нарисованный мелом круг. Только вместо Хомы Брута в импровизированном круге находилось четыре человека. Двое из них – женщина в окровавленном шелковом платье персикового цвета и мужчина в темно-синем костюме и голубой, тоже окровавленной рубашке – лежали на полу. Еще одна женщина, в длинном бирюзовом платье, стояла на коленях рядом с мужчиной и держала его за руку, видимо пытаясь нащупать пульс. И наконец, четвертая – полноватая шатенка средних лет в обтягивающем цветастом платье – стояла чуть поодаль, размахивала руками и не переставая визжала.
Таково было первое впечатление, а вникнуть в детали мешал непрекращающийся визг, который