хмыкнул, уселся по-турецки, привалившись спиной к стене. Он вспомнил, как Йенни позвонила ему в день теракта, – ее голос дрожал, непривычно звонкий и напуганный. У нее не было никого в Стокгольме, ей не из-за кого было так переживать. Но она просидела в его комнате до глубокой ночи, и ледяные руки ее тряслись, щеки блестели от слез. Она говорила, что до сих пор слышит крики с записи – в ее голове они гремели, точно перезвон церковных колоколов. Луи глядел на Йенни с сожалением. Он уже знал, что мир благоволит лишь тем, кто ничего не слышит.
– Да, это ужасно. Но не в наших силах помочь всем. Это…
– Утопия, – закончила за него Йенни. – Я знаю. Но мне хочется хотя бы говорить об этом с тобой, раз пока сделать я ничего не могу. Даже если ты не видишь тут смысла. Когда-нибудь, конечно, я обязательно преобразую эти мысли во что-то полезное. Как минимум, после школы я хочу подать заявку, чтобы отправиться куда-то волонтером от «ООН-молодежь». Посмотрим, ответят ли мне. А пока тебе, видимо, придется мужественно выносить мое бесполезное нытье.
– Ты же выносишь мое еще более бесполезное нытье о французской политике, – ответил Луи, и лицо его украсила широкая и теплая улыбка.
Тишина сгребла комнату в неуклюжие объятия. Она не казалась неловкой или напряженной. Друзья смотрели друг на друга с пониманием, и оба осознавали теперь, что тема окончательно закрыта.
– Господи, я чуть не забыл! Ты готова услышать офигительную новость? – Луи выдержал паузу и вопросительно приподнял одну бровь.
У Йенни из груди вырвался короткий смешок:
– Конечно. Что это за новость такая?
Луи выставил перед собой указательный палец, как бы прося подождать. Он наспех выудил из кармана телефон, стал искать там что-то с увлеченным видом. Тем временем Йенни подсела к нему поближе, ее мягкие белые руки обвились вокруг коленок.
– Вот! – воскликнул Луи. – Но прежде, чем я тебе все расскажу, ответь мне – ты помнишь Ребекку Хёльстрем?
Йенни задумалась, перебирая в голове всех знакомых. Она покачала головой.
– В средней школе Ребекка училась в нашем потоке, а после девятого класса переехала и перешла в другой гимназиум. Мы еще вместе на гандбол ходили.
– Ах да, точно! Я ее помню! – оживленно закивала Йенни. – А при чем здесь Ребекка?
– Короче, где-то в начале марта мы начали с ней переписываться. Как-то прям суперспонтанно все произошло. Она попросила в сторис в «Инсте» скинуть ей крутой музыки, я скинул несколько песен, а потом мы до утра говорили о любимых группах и концертах, на которые хотим сходить. Ну и с тех пор каждый день почти переписываемся.
– То есть вот в чем причина твоего слишком хорошего настроения в последние недели? – в шутку поинтересовалась Йенни. – А почему ты ничего мне не рассказывал?
– Не знаю… – Луи выпятил нижнюю губу и задумчиво пожал плечами. – А что? Ревнуешь?
– Ага, размечтался. – Йенни улыбнулась, по-дружески стукнув Луи по плечу. Веснушки бледно-желтыми каплями