захлопнул последнюю папку, задумался. Самого изрядно потрепало. Жениться не успел, перед войной встретил женщину своей мечты – провели вместе пару дней и поразились. Учились в одном классе, не замечая друг друга, у каждого была своя компания. Юлька похорошела, да и он, по ее словам, возмужал и стал чертовски хорош. Искра проскочила – и что ей раньше мешало? Девушка окончила медицинский институт, работала хирургом, а он уже носил шпалы в петлицах, а на родину, в Севастополь, прибыл в отпуск. Все произошло стремительно, любовь до гроба, невероятные ощущения, уладил вопрос, чтобы взять ее с собой в Минск, подыскал достойное место в республиканском госпитале… И вдруг – 22 июня, «Киев бомбили, нам объявили…» Спешным порядком обратно в часть, Юлька рыдала, умоляла остаться живым. Злая ирония – он-то выжил, а Юлька, как написали родители из эвакуации, погибла под бомбежкой. Фашисты утюжили Северную бухту, а Юлькин госпиталь находился на улице Ленина недалеко от Артбухты и Графской пристани… Он наводил справки по собственным каналам, требовал подтверждения. Все оказалось верно: девушка погибла, выводя раненых из госпиталя. Бомба разорвалась неподалеку… Тоска обуяла страшная, ходил черный, бездумно рисковал, потом опомнился, взял себя в руки. Но на душе остался жирный рубец. Под Керчью не сдержался, лично расстрелял экипаж немецкого бомбардировщика – самолет подбили, пилоты выпрыгнули с парашютами и рассчитывали на уважительное отношение в плену. Начальство прикрыло, предложило раз и навсегда остудить голову, пока не довел себя до греха…
Он воевал на Северо-Кавказском фронте, участвовал во взятии Крымского плацдарма, шел с войсками, освобождающими Николаев. Восемь дней назад получил постановление о переводе в Одессу, где обстановка складывалась не радужная. Сначала присматривался, ходил по городу. С полковником Лианозовым беседовали на нейтральной земле – оба были в штатском. Начальство выделило старенький ГАЗ-64 под служебные нужды, предоставило пустующую квартиру на Молдаванке – с расчетом, чтобы посыльный мог добежать за восемь минут.
В свободные часы Лавров бродил по старой Одессе, где не был несколько лет, побывал на Потемкинской лестнице, любил пройтись по Приморскому бульвару, где в вечерние часы опять становилось людно. Навестил Маразлиевскую улицу, где строили самые красивые в Одессе дома, Малую Арнаутскую, Дерибасовскую – переименованную в улицу Чкалова, хотя новое название не приживалось. Не все так плохо было в Одессе. Насчет сотрудничества с оккупантами… Предателей и соглашателей набралось достаточно, и все же население сопротивлялось. В катакомбах прятались партизаны, устраивая вылазки, работал подпольный обком, по городу были разбросаны ячейки сопротивления. Подпольщики провели не одну успешную акцию. Самая блестящая – взрыв «дома офицеров» на Маразлиевской улице, где под обломками погибли две сотни высокопоставленных румынских и немецких офицеров.
В плен перед уходом из Одессы угодил румынский офицер, при нем нашли