ла массивная капля. Хорошо, что не на брюки.
– Извини, – улыбнулась Волгина и посмотрела куда-то в сторону.
Шура проследил за ее взглядом – пальма, лавочка, тир…
– Что ты там увидела? – спросил он.
– Обезьяну!
– Какую еще… – Он осекся. На лавочке возле уличного тира сидела огромная обезьяна. Слава богу, игрушечная.
– Я хочу ее! – страстно выдохнула Мирослава и устремилась к тиру.
– Зачем она тебе? – изумился Шура, поспешив за подругой.
– Подарю Морису.
Шура фыркнул.
– Кстати, где он сейчас?
– Откуда же мне знать? – искренне удивилась Мирослава. – Я за ним не слежу.
– Ну…
– Что ну?
– Я думал…
Мирослава одарила друга детства насмешливым взглядом.
Морис Миндаугас был секретарем в агентстве «Мирослава» и ее единственным помощником. И она действительно не интересовалась, где и с кем он проводит свое свободное время.
Подойдя к тиру, Мирослава проигнорировала широкую улыбку зазывалы и отчеканила:
– Я хочу обезьяну.
– О! – Его улыбка стала еще шире. – Конечно-конечно, если ваш молодой человек…
– Нет! – поспешно перебил его Шура.
– Что нет? – Брови парня поплыли вверх.
– У нас кто хочет приз, тот и по мишеням стреляет.
– Так вы хотите сама? – еще больше удивился парень, оборачиваясь к Мирославе.
– Сама, сама, – подтвердил Шура не моргнув глазом.
– Ну… – протянул парень, забрал у Волгиной деньги и вручил ей патроны. Не утерпев, он добавил: – Лучше вам расстаться с мечтой, заполучить этого роскошного зверя, – он кивнул на обезьяну, – еще никто с начала сезона не сбил все необходимые для его получения мишени.
Мирослава не проронила в ответ ни звука, а Шура презрительно фыркнул – еще не вечер.
Надо было видеть изумленное лицо парня, когда молчаливая дева, казалось бы, и не метясь, сбила одну за другой все мишени, забрала обезьяну и, не оглядываясь, побрела прочь. Шура окинул парня насмешливым взглядом и поспешил вслед за подругой.
Вечером слегка обалдевший от невероятного подарка Морис Миндаугас почти целую минуту стоял молча, обнявшись с огромной рыжей обезьяной, а потом робко спросил у Мирославы:
– А можно я ее посажу на диван в гостиной?
Волгина пожала плечами:
– Она теперь твоя, делай с ней что хочешь.
И Морис, облегченно вздохнув, пристроил подарок на краешек дивана.
В гостиную вплыл черный пушистый кот, внимательно посмотрел на обезьяну, подошел к дивану, встал на задние лапы, обнюхал ее, чихнул и потерял к ней всякий интерес, принявшись тереться о ноги хозяйки.
Шура, присутствовавший при сцене дарения, изо всех сил старался не расхохотаться. С трудом справившись с распиравшим его смехом, он серьезно спросил:
– Граждане детективы, а мы ужинать сегодня будет или как?
– Будем, будем, – воскликнули они в два голоса.
Глава 1
В саду распустились белые лилии…
Их тонкий аромат плавал в воздухе, опьяняя и околдовывая и без того пьяную от любви Антонину Духанину.
Тоня чувствовала себя самой счастливой из всех невест города. Жених шутил, что имя ей подходит как никому другому. Тоня краснела и опускала глаза, она и сама знала, что буквально тает в его объятиях. Ох, Тоня, Тоня…
Как же ей хотелось как можно скорее выйти замуж и стать Антониной Мерцаловой. Девушка торопила время и таяла, в то время как ее родители и родители жениха готовились к свадьбе. Ни та ни другая семья не хотела упасть лицом в грязь перед родственниками и знакомыми, поэтому денег на приготовления не жалели.
Старшие Духанины и Мерцаловы одобряли выбор своих детей. Все складывалось, по их мнению, как нельзя лучше: единственная дочка владельца сети продуктовых магазинов «Заходи, не пожалеешь», не влюбилась в какого-нибудь голодранца, а выбрала сына колбасного короля. Деньги, как говорится, к деньгам.
У Мерцаловых сын тоже был единственным наследником, и Антонина Ивановна Мерцалова, не доверяющая новым патентованным средствам, рекламируемым по телевизору, выпила немало валерьянки, ожидая, когда сыночек нагуляется и перестанет бегать за моделями и актрисами. И вот ее материнское терпение вознаграждено. Тонечка – умница, красавица, дочь уважаемых людей. И зовут девушку так же, как будущую свекровь.
Тоня и впрямь была премиленькая, хотя назвать эту круглолицую пышечку красавицей не решился бы, пожалуй, ни один эстет. А впрочем, бог с ними, с эстетами, ничего не понимающими… в колбасных обрезках.
Своей колбасной империей Мерцаловы гордились – еще бы, даже за колбасными обрезками, которые вечером продавались по бросовой цене, выстраивалась очередь.
Если