одного из пожилых мужчин!
Однако не только охотники кормили клан. Едва ли не больший вклад в пропитание племени вносили женщины, к тому же добытая ими пища была более доступной. Пользуясь случаем, они собирали по дороге все, что попадалось: цветы, бутоны и молодые корешки лилий, недавно пробившийся у водоемов рогоз, который без труда вырывался с корнем.
Если бы не нужно было двигаться дальше, женщины старались бы приметить эти места и летом вернуться сюда, чтобы собрать с рогоза созревшие початки. Смешивая его желтую пыльцу с крахмалистым порошком, полученным из кореньев, они готовили пресные лепешки. Из высушенного початка получали пух, а из стеблей плели корзины.
Молодые побеги и листочки клевера, люцерны, одуванчика, предварительно ободранный от колючек чертополох, ранние ягоды и фрукты – все шло в ход. Ловкие женские руки беспрестанно что-то раскапывали заостренными палками. Порой с их помощью переворачивали стволы упавших деревьев, чтобы выудить оттуда тритончика или толстую аппетитную гусеницу. В речках ловили моллюсков, из земли добывали различные луковицы, клубни, коренья. Собирали сухостой и навоз травоядных животных.
В одежде и корзинках женщин для всего этого находился уголок. Крупные листья, такие как лопух, использовали и для обертывания, и в пищу. Хотя летний сбор считался более урожайным, весной тоже можно было сделать изрядные запасы, главное – знать, где искать.
Когда процессия вновь тронулась в путь, пожилой человек, лет тридцати с лишним, прихрамывая, подошел к Изе. Кроме длинного посоха, на который он опирался при ходьбе, у него не было ни оружия, ни другого груза. Его покалеченная правая нога была короче левой, между тем ему удавалось передвигаться на редкость быстро.
От правой руки у него осталась лишь чахлая культя. Несмотря на увечья правой половины тела, левая у него была нормально развита, и потому он выглядел кривобоким. Из-за непомерно крупной головы он с трудом появился на свет, оставшись калекой на всю жизнь.
Так же как и Бран, он приходился Изе родным братом, но был первенцем и, если бы не увечье, стал бы в клане вождем. На нем были мужского покроя кожаное одеяние и платок из меха выдры, как у других мужчин, который одновременно служил подстилкой для сна. На поясном ремне у него крепилось несколько сумок, а из-под накидки на спине вроде тех, что были у женщин, выпирал какой-то крупный предмет.
Левая сторона лица калеки была испещрена шрамами, левого глаза не было, зато правый смотрел на мир остро. Несмотря на хромоту, походка его отличалась грацией, исходящей из уверенности в своем положении в клане. Это был Мог-ур, величайший шаман, самый могущественный и уважаемый человек во всех кланах. Он глубоко верил в то, что ущербное тело ему дано, чтобы стать посредником между миром людей и миром духов, а не затем, чтобы возглавить Пещерный клан. В некотором смысле могущества у него было больше, чем у вождя, и он знал это. Имя, данное ему при рождении, помнили лишь близкие родственники.
– Креб. – Иза