ни повторением каждый раз одного и того же, ни молчанием Ани.
Маленькая понижающая ступенька опрокидывает кирпичную стену в положенную горизонталь. Остановка. Можно разогнуть спину и шею. Над ними – деревянная изнанка крыши с невидимым гнездом и невидимыми пищащими птенцами. Метнувшийся сверху большой веер исчезает там же.
– Это их мама, да? А как они называются?
Судя по пятнам на перилах, они называются голуби. Облюбовали колокольню – здесь тихо, она недействующая. Везде гнездится жизнь, кроме Аниного балкона – он так и остался пустым.
Аня оценивающе осмотрела наскальную флору по периметру площадки. Надо ее когда- нибудь выдрать. Когда силы будут. А то скоро одуванчики расцветут. Егор радостно теребит, показывая на горизонт:
– Видишь? Наш дом. А вон там – наша дача!
С высоты усадебные аллеи смотрятся еще величественней, а за ними – щедрый разбег лужайки со скульптурно стоящими большими деревьями: лиственница, сосна, береза, липа, дуб. Еще дальше – огороды музейщиков, и на самом краю, отмеченный кустами бузины, – их клочок, без всякого юмора именуемый «дачей».
Кажется, на сегодня все, и можно спускаться.
– А как они оттуда не падают – человечки?
Уже начинается рабочий день у строителей. Благовещенскую усадьбу украшает редкая на Руси шатровая церковь, и вот шатер-то сейчас и реставрируют, прилаживая красивую серебристую облицовку. Снизу строители кажутся величиной с жучков, и стук их маленьких молоточков разносится непропорционально громко.
Теперь все это надо перевести на элементарно-образный язык и изложить медленно и внятно. Аня поймала себя на том, что по привычке постоянно подбирает точные и понятные слова для всех окружающих явлений – даже если Егора нет рядом.
А у ворот в усадьбу уже расположился Очарованный Странник с мольбертом. Ну, теперь Егора не отлепишь. Благовещенскую церковь рисуют постоянно: отовсюду приезжают и художники, и студенты целыми группами. Но этот – местный, он ходит сюда, как на работу, в любое время года. Зимой – в тулупе и валенках, как рыбак, собравшийся на подледный лов, летом – в чудно́й широкополой шляпе. У него и складной стульчик прихвачен, и термос – все нужные вещи всегда с собой, он собирается на пленэр всерьез и надолго. За это Аня про себя зовет его Очарованный Странник.
Красивых видов вокруг Белогорска множество, но Странник не разменивается на них, он пишет исключительно Благовещенскую усадьбу. Аня с Егором видели у него и зимние пейзажи в хрустящих голубых и дымчатых розовых тонах, и весенние с голыми ветвями и отзвуком знаменитой картины «Грачи прилетели», и даже исторические, с барской каретой у ворот усадьбы и крестьянами в лапотках.
Сегодня на мольберте было буйство сирени, художник утопил в ней церковь снизу, а сверху – в таких же буйных, с сиреневой ноткой, облаках. А он молодец, подумала Аня, сумел – все во всем отражается.
– Привет.
Мамина соседка Карина. Как идет это имя к ее карим глазам с золотой искоркой.
– Привет.