Уилл, – начала пилить его совесть. – Из нее получится дурная соседка, и к тому же сейчас в любом случае не время думать о женщинах. Еще целых сорок недель».
Этот траур – настоящее испытание, вздохнул он. Все, конечно же, правильно, так и должно быть. Уилл искренне и глубоко оплакивал потерю деда, но он отчаянно нуждался в помощи с кучей строптивых братьев и сестер, и жена была бы весьма кстати. Женщина со стальными нервами и непреклонным чувством долга – добавил он строчку в свой список желательных качеств будущей герцогини. Но ни одна добропорядочная леди не подумает нарушить светские условности и не пойдет с ним под венец до официального окончания траура. А это целый год!
Он прошел всего половину расстояния, которое собирался покрыть нынешним утром, когда встретил мисс Вингейт, и эта девица заставила его забыть о намерении делать заметки. Уилл вздохнул, забрался на перелаз, сел на верхнюю ступеньку и достал блокнот.
«Блокировка западного рва, ограда по линии курганов…»
«Эти теплые карие глаза с задорными искорками… смеющиеся». Она сочла это происшествие забавным, вот ведь бесстыдница!
– Доброе утро, папаK. Доброе утро, мистер Хоскинс, Ларлинг. – Верити поймала свое отражение в длинном зеркале, входя в покои отца с боем курантов ровно в девять тридцать, и удовлетворенно кивнула. Она искупалась, переоделась, позавтракала, перебрала в голове события нынешнего утра и теперь в образе идеальной дочери старшего священнослужителя была готова составить отцу компанию за завтраком.
Родитель улыбнулся ей одной стороной рта, преподобный мистер Хоскинс вскочил со своего места и поприветствовал ее, а Ларлинг, слуга, поставил поднос с едой на прикроватный столик.
Два года назад отец слег из-за тяжелого инсульта. Он плохо ходил, быстро уставал, и речь его стала неразборчивой. К счастью, болезнь не затронула интеллект епископа, и Джеймс Вингейт по-прежнему считался великим ученым ранней британской церкви и продолжал работу с помощью своего капеллана и секретаря Кристофера Хоскинса.
Методом проб и ошибок в доме удалось установить строгий режим. Верити вставала на рассвете, выпивала чашечку кофе, клала в карман яблоко и на два часа отправлялась на раскопки, после чего возвращалась и завтракала. В половине десятого отец ел лежа в кровати, а она развлекала его рассказами о результатах утренних исследований и делилась планами на день.
Затем епископ вставал и удалялся с Хоскинсом в кабинет, где они трудились, общаясь с помощью языка жестов, до двенадцати тридцати. После ланча отец пару часов отдыхал, затем либо возвращался в кабинет, либо принимал посетителей.
Таким образом, если не предвиделось гостей и не было никаких срочных дел по хозяйству, вторая половина дня у Верити была абсолютно свободна. Сегодня ничто не должно было ее отвлечь. Об угрозе герцога нанести завтра визит она подумает, когда этот визит станет реальностью.
Отец расправился с кашей и поднял брови, давая понять, что готов выслушать дочь.
– Мне