чем та, что завоевана, по праву заслужена трудом. Что легко дается – легко теряется, а то, что ты не получил, а заслужил, остается с тобой.
Вернемся к моему детству.
Индию я помню плохо, но не потому, что память слаба, просто детство до шести лет проходило в весьма ограниченном пространстве, собственно, саму Индию я не видела, никому не пришло бы в голову отпускать ребенка куда-то за пределы дома, своего или чужого – неважно. Свой большой дом в Калькутте, соседский еще больше, клуб – такое могло быть где угодно, не только в Индии.
Мама вовсе не стремилась познакомить меня с местными обычаями или языком. Зачем? В Англию, и только в Англию! Мне даже обожаемую аму (кормилицу) из местных быстро заменили гувернанткой-англичанкой. Мама умела настоять на своем, она вообще очень волевая и практичная. Миссис Гертруда Хартли и в Англии нашла свое место, ее «Салон красоты» процветает, многие косметологи хотели бы поучиться у моей мамы.
А вот для отца Калькутта была предпочтительней, подозреваю, что он был бы не против остаться там, отправив некогда любимую супругу в Лондон одну. Но куда Эрнесту Хартли до Гертруды Хартли! Мама хитрей, для начала она отправила в Англию меня.
– Что делать девочке-англичанке в Калькутте?! Не за горами то время, когда ей придется выходить замуж. За кого?!
Отец мог бы возразить на сей риторический вопрос, что мама нашла себе супруга даже в Калькутте, но он молчал. Вернее, возражал только по поводу моего возраста. Однако возраст – вещь изменчивая, тот, кто еще вчера был слишком мал или молод, как-то очень быстро становится достаточно взрослым и даже слишком зрелым. Удивительно, но с годами эта тенденция существенно ускоряется, ты не находишь? В детстве время тянется, в молодости спешит, а потом начинает нестись вскачь. И это несправедливо, потому что оно начинает торопиться именно тогда, когда ты уже что-то понимаешь, чему-то научен, чего-то стоишь.
Когда мне исполнилось шесть, мама решила, что ждать ей надоело, и повезла меня в Рохемптон в монастырскую школу.
Я помню, Ларри, что тебе было куда труднее, потому что семья практически нищенствовала. Однажды, когда я сожалела об отставке любимой кормилицы, ты взорвался:
– У меня не было не только кормилицы, но и самого молока! Что за проблемы – заменили одну служанку другой?! Проблема, если ты голоден изо дня в день.
И все же в нашем детстве есть нечто общее: спектакли. Нет, не возможность ходить в театр, а желание участвовать в представлениях. Я понимаю, что ты снова возразишь: я играла в любительских спектаклях детей из богатеньких семейств, для которых костюмы шились специально и даже изготавливались декорации, а ты разыгрывал выдумки перед своей мамой. Но страсть к лицедейству не знает имущественных границ.
Знаешь, самым первым семейным воспоминанием о моих выступлениях была память об отказе во время премьеры петь, как положено по роли:
– Я не хочу петь, я буду декламировать!
Хорошо, что декламация четырехлетней нахалке удалась, не то позор был бы велик.
Мой