дернул на себя ручку.
Дюссак рявкнул в открывшуюся дверь:
– Пешком. Бдить. У нас секретный разговор.
И тут же стукнул локтем по стенке, на уровне своей головы.
– Куда? – раздался приглушенный водой и ветром вопрос.
– К «Якорю», – скомандовал Дюссак и захлопнул дверцу. В небольшое окошко виднелись рожи громил, захлопавших глазами. А на рожах удивление сменялось совсем детской обидой. За ней мелькнула злость…
– За что ты их так?
Дюссак стащил с плеч мокрый, а оттого прилипающий к рубахе кафтан, небрежно швырнул его на пол.
– За глупость и пренебрежение моими приказами.
– За глупость? – удивился Хото.
– Разумеется.
Вслед за кафтаном, Дюссак снял рубаху, оставшись в одних штанах. Выжал ее, до треска полотна. Морщась, накинул.
– Высохнет быстрее, – пояснил Высоте. Хото кивнул понимающе – сам он повторять не рискнул. Ветхая рубаха, давным-давно переведенная в разряд домашней, а точнее даже, «домо-пьнствующей» одежки, от такого обращения могла порваться на две части. А щеголять в одном хубоне на голое тело… Правила для стенолазов, конечно, не писаны – не бывает правил для столь рисковых людей. Но и рубаху жалко, и вообще не стоит лишний раз выделываться без веской причины. Ярмарочного шута не принимают всерьез.
– Я предупредил обоих придурков, что ты опаснейшая в этом городе тварь, к которой спиной поворачиваться нельзя в принципе. А они? – Дюссак разочаровано сплюнул в открытое окошко, сквозь которое залетали дождевые брызги. – Пробегутся. Глядишь, начнут думать головой хотя бы иногда.
– Зря ты так, – не сдержавшись, Хото чихнул, потом еще раз, – они у тебя большие и сильные, к чему им еще думать? Придатки к копьям. Во всех, разумеется, смыслах. А ты хочешь, чтобы они еще и головами работали. Много хочешь!
– Хочу, – Дюссак покачал головой, вытащил из кармана чистый, хоть и мокрый платок, – на, вытри сопли.
– Благодарю, – принял дар Хото и, высморкавшись, выкинул испоганенную тряпицу. Это Фуррету можно было бы ее вернуть. А вот у его помощника все плохо с шутками… Иногда делает вид, что их не понимает. – Не боишься, что от обиды ткнут шилом в бок?
– Хото, если бы я боялся шила, то остался в родной деревне, крутить хвосты коровам.
– Возможно, ты опасался их копыт? – предположил Высота.
– Возможно. Это было так давно, что некоторые детали сами собой забылись. И да, верни кинжал, что свистнул у мальчишки.
– Вычтешь из жалования. У меня такого в коллекции еще не было.
Экипаж медленно вскарабкивался по скользкой брусчатке крутой улицы, ведущей к порту. И к «Якорю» – резиденции господина Фуррета, и, одновременно, гостинице, кабаку, и самую малость, борделю – исключительно для друзей господина Фуррета. Или для врагов, которым находилось полезное применение.
Громадное здание о четырех этажах и безразмерном подвале, из которого, по слухам, тайные ходы вели по всей старой части города