.

      Вскоре Огнев появляется  снова,  забирается в кабину  и приказывает ехать  обратно.

      – Ну, как? – осторожно  интересуется  мичман.

      – Хреново, – бурчит офицер.  Полковник у них зверюга, наорал на меня и требует командира.

      – Да-а, дела, –  озадачено бормочет Умрихин.

              Пока  Огнев звонит от дежурного в часть, мичман  получает на складе  оставшееся оборудование и загружает его вместе с водителем в кузов.

              Затем  грузовик снова выезжает за ворота и направляется в город.

              На исходе второго часа  у КПП  останавливается новенький «УАЗ», из которого появляются старпом и штурман с кейсом в руке.

              Огнев  спешит  навстречу и докладывает о происшествии.

      – Мудило, –  цедит капитан 2 ранга  и вместе со штурманом исчезает за дверью.

              О чем  беседовали  отцы-командиры неизвестно, но спустя некоторое время  обе машины катили по шоссе  в направлении Северодвинска.

              А  на следующее утро, после подъема флага,  все шестеро  героев этого рассказа, гремя ботинками, топали  по причалу на гауптвахту. На полные пятнадцать суток.

      Губари

        -Подъем!  – орет из коридора чей-то голос  и на потолке  тускло вспыхивает упрятанный под  металлическую сетку  фонарь.

             В камере слышится недовольное бормотание, с  жестких «самолетов» сползают темные фигуры  и,  напяливая на себя   служившие одеялами шинели,  зевают.

             В низком мрачном помещении с забранным решеткой окошком и инеем по углам, их  шестеро.  Двое с бербазы, один с «пээмки»,  остальные с лодок.

      – Поспать не дают, курвы, – хрипло басит  один из  бербазовских, со старшинскими лычками,  извлекает упрятанный в «самолете» бычок, прикуривает и пускает   по кругу.

             Всем достается по паре затяжек и  сон улетает.

      – Интересно, куда сегодня погонят?  –  перематывая   на сапогах портянки, – бубнит  старший матрос с «пээмки»  и сплевывает на бетонный пол.

      – А нам татарам один хрен, что пулемет, что самогон, –  сладко зевает  один из подводников и дружески  толкает в  бок соседа.

      – Ага, – кивает тот вихрастой  башкой. – Одинаково с ног  валят.

             За массивной  дверью камеры лязгает засов, и она  с визгом открывается.

      – Вторая, на оправку, –  бурчит хмурый матрос  с автоматом на плече и кивает головой на кишку коридора.

             Вся  шестерка    выходит из камеры и в его сопровождении  направляется в гальюн, совмещенный с умывальником. Там оглушительно воняет хлоркой  и в бетонных «очках» пищат крысы.

             Сделав свое дело, моряки  ополаскивают лица  под кранами с парящей от холода водой и утирают их подолами роб.

      – В камеру, – бросает конвойный и ведет их обратно.

             Потом  начинается завтрак  и каждый   получает по кружке горячего кофе, миске гречневой каши и птюхе белого хлеба с кубиком масла.

      – Опять