и тем более не покидают лес, не выходят в город, где изобилие различной техники и транспорта.
Был еще один фактор, беспокоящий ничуть не меньше, – почему все вели себя так, словно такие события творились здесь каждый день и не видели в них ничего странного? Может быть, я и ненормальная, может, и сама реагировала не так, как следовало, но поведение того же самого Димы вообще непонятно. Для чего он дожидался, пока зверь полностью выбьет дверь, если логичней было уйти раньше? И почему он не прыгнул первым? И что еще более странно даже для меня самой – почему я не прыгнула вместе со всеми?
14
Все были в немалом шоке от произошедшего, потому последующие пары никто не проронил ни слова. Нас допрашивали о том, что мы видели, но, кроме нас с Димой, никому не удалось разглядеть это существо, о происхождении которого так и неизвестно. Не предполагала, как выглядела со стороны, но Дима словно не удивился, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Я раздумывала над тем, а не попробовать ли мне достучаться до него, затем оставила эту затею – вряд ли он станет со мной откровенничать. Тем не менее что-то он знал, но не собирался в это посвящать кого-то еще.
Всех остальных студентов преподаватели заверили, что в институт проник хищный зверь – не объясняя при этом, как он оказался в этом городе, – и волна всеобщей паники постепенно теряла свою актуальность. Меня их слова не убедили – сомнительно, что в лесах Саратова могут водиться хищные звери подобного вида, тем более нападать на людей почти в центре города, в институте, где совершенно иная среда. К тому же, если допустить мысль, что здесь в порядке вещей проникновение животного в учебное заведение, то каким образом зверь выбрался из здания? Никто так и не заметил выбегающего из института то ли медведя, то ли пуму, то ли еще кого. Это значило лишь то, что зверь все еще внутри.
Полицейские, которых вызвали преподаватели, обыскали каждый угол здания и ничего не смогли найти. Ни разбитого окна, ни взломанных замков на закрытых запасных выходах, абсолютно все было на месте без каких-либо признаков проникновения. Возможно, нам говорили только то, что позволено знать, тем не менее я была уверена, что, найди они что-то существенное, не смогли бы скрыть от шныряющих отовсюду студентов.
Я вспоминала тот день с содроганием даже сейчас – спустя больше пяти дней. Все, казалось, понемногу забывали о тех событиях, убеждая себя не думать о том, кто это был или что это было, поскольку ответов нам дать никто не сможет. И был ли смысл терзаться непониманием происходящего, если истину мы, вероятно, не узнаем никогда? Конечно же, я не могла это забыть так просто. Не в состоянии выкинуть из головы, как рисковала жизнью, несмотря на то что понятия не имела, от чего именно спасаюсь. Это угнетало и не давало расслабиться – перед мысленным образом картины сменялись одна за другой. И вот я снова нахожусь на расстоянии вытянутой руки от зверя,