два часа. Баран вдоволь напасся. Я оторвался от чтения и, обращаясь к «подопечному», произнес: «Ну, что, Бяшка, пойдем домой?» Только я отвязал от дерева поводок и твердым голосом скомандовал: «Домой!», как барашек тут же засеменил в сторону калитки, словно был высоко дрессированной собакой. Так стало продолжаться каждый день, за исключением дождливого времени, когда Бяшка вынужденно находился дома. Соседям и случайным прохожим было умилительно наблюдать за подростком, который в течение лета водит к арыку на выпас симпатичного барашка на коротком поводке. Весело, почти вприпрыжку, под бойкие команды «рядом», животное сопровождало юного пастушка. Там, под тенью уютных крон, мальчишка замирал над очередным томом Лондона на пару часов, а баран аппетитно щипал траву, пока не раздавался задорный голос пастыря: «Бяшка, домой!» Упитанный барашек, весело виляя курдюком, мчался галопом к заветной калитке. Бывало, потехи ради, подросток кричал: «Бяшка, ко мне!» и был счастлив увидеть, как баран послушно разворачивался, делая боковой занос, и бежал к хозяину.
Да, глядя на нас с Бяшкой, нельзя было не восхититься гармонии человека и природы!
Если бы я знал тогда, для какой такой важной цели откармливается мой барашек. Я даже не догадывался о будущем моего потучневшего от выпаса питомца. Я всецело был поглощен прочтением четырехтомника Джека Лондона и ни о чем другом не думал…
Мне запомнился один из его рассказов «Любовь к жизни». Это была история о том, как человек в одиночку пробирался через канадскую тундру. Он остался без пищи и воды, его нога была серьезно травмирована, а друг по имени Билл ушел вперед, бросив его на верную смерть. Герой произведения всеми силами боролся за жизнь. Он направился через материк к морю, надеясь найти людей, чтобы получить необходимую помощь. Во время своего нелегкого перехода он обнаружил на тропе свежие человеческие останки. По клочкам верхней одежды он догадался, что Билл стал добычей хищников.
Я читал этот эпизод с замиранием сердца. Меня терзали вопросы: как же поступит главный герой, ведь он был вынужден долго обходиться без еды, устоит ли он теперь перед искушением: броситься на белые кости предателя и утолить голод? Помню, как из страницы в страницу мое напряжение начало спадать, когда изголодавшийся бедняга, потерявший от долгого перехода человеческий облик, нашел в себе силы подавить инстинкт самосохранения. Он произнес: «Нет… я не буду обгладывать кости своего друга Билла… а Билл… он, скорее всего, не побрезговал бы моими». Развязка истории была еще впереди, но я испытывал восхищение от благородства этого человека. У меня даже возникло стойкое ощущение, что главное из книги я уже для себя взял. Сказанные слова безымянного героя засели мне в голову. Они звучали для меня, как какой-то важный закон, который я внезапно осознал. «Я никогда не стану есть своих друзей!» – провозглашал я, повторяя снова и снова, чтобы крепче утвердить для себя джеклондоновский «закон дружбы». «Я друзей не ем!»
Так прошло лето. Я дочитал