поддержал меня Прич.
– Коням в лесу тяжело, – тревожился Кутя. – А снова впереди бежать мне не хочется – потом все брюхо зудеть будет.
– А так хоть с водой будем, – подытожила Матильда. Мы проголосовали единогласно при одном воздержавшемся (Бозо пускал слюни и улыбался), а затем свернули лагерь и двинули вверх по реке. Орешка с рюкзаком приютил Штуша – парень сидел в седле позади Матильды и громко восторгался окрестностями, чем сестрицу мою в восторг отнюдь не приводил.
– Мне жарко, – ворчала Тильда. – Уберите мальца. Боливар не вынесет двоих.
– Красиво, – вздыхал Кутя. – Назвали бы меня Боливаром! Так нет, понадобилось имя какое-то куриное придумывать. Еще бы Кутбертом назвали. Кутберт, Кутберт! – позвал он сам себя, и сам же себе и ответил каким-то квохтаньем и питпитпитканьем.
– Ничего, – утешил его я. – Кутя тебе больше подходит. Боливар злой, больной и хилый.
– Это почему?
– Потому что двоих не вывезет. А ты вон какой!
– Ага! – обрадовался Штуш. – Хоть десятерых вывезу! Если меня, конечно, покормят, – и на этом дискуссия о боливарах была завершена.
Вскоре на нашем пути появились очевидные признаки разумной жизни. Перво-наперво, мы встретили маленького мальчика с тележкой, полной хвороста. В тележку был запряжен маленький ослик, коего мальчишка и вел под уздцы. Одет ребенок был в сапоги не по размеру, загадочный меховой камзол, огромные перчатки и лихо сдвинутую набок шапку. В лесу явственно слышался стук топора. Мы поговорили с попутчиком и узнали, что отец его – дровосек, что семья у них довольно большая, но он в ней единственный мальчик, поэтому – помощник отца, который в данный момент занят вырубкой леса, а сыну поручил возить хворост. Живут они в деревеньке, до которой всего ничего ходу. Далее мы обменялись впечатлениями о погоде, пообещали зайти как-нибудь в гости и расстались. Проезжая через деревню, мы пополнили запасы продовольствия, истратив почти все оставшиеся деньги. Оставив Тильду и Причарда приглядывать за вещами, мы с Орехом отправились в кузницу, решив на последние несколько монет перековать коней.
Кузница встретила нас ворохом искр и звоном бьющего по наковальне молота, а также собакой, которая молча вцепилась мне в сапог. Тут же навстречу нам выскочил подмастерье, оторвал собаку от моей ноги и швырнул в бочку с водой. Раздался вой, собака вылетела, как ошпаренная, из бочки и, облаяв нас на чем свет стоит, кинулась под крыльцо.
– Спасибо, – поблагодарил я.
– С вами все в порядке? – участливо спросил помощник кузнеца.
– Сапог жалко. А так все хорошо, – кивнул я.
– Ну, вот и ладно. Пойдем.
Орешек остался, отговорившись тем, что любит свежий воздух, а я зашел в внутрь кузни, где почти сразу же оглох от многократно усилившегося звона. Подмастерье подошел к кузнецу, азартно махавшему огромным молотом, как тросточкой, подергал его за фартук и что-то тихонько сказал, показав на меня. Кузнец расхохотался