как вы здесь ведёте дело, – я и сам уже от такой перспективы, от всего увиденного и услышанного, находился в полном расстройстве. – Надеюсь, хоть в моём деле вы сможете оказать необходимое содействие и не напортачить.
– Что вам надо? – по-деловому спросил Смушкевич, осознавая, что перед ним не «какой-то Любимов», а «тот самый капитан Любимов», который в силах исполнить обещанное и стараясь набрать очки.
– Перво-наперво, доставить пакет в Читу, в особый отдел. Во-вторых, обеспечить сохранность пленного, которого я притащил. Сейчас он в лётном госпитале. Мне надо, чтобы он живым и говорящим оказался по ту сторону фронта. Много наших лётчиков сбито над территорией, занятой японцами?
– СБ можем послать завтра же с утра. Сегодня вылетать уже поздно. А насчёт сбитых, – тут комкор явно смутился, – доложу чуть позже. Надо в полках уточнить.
Я только покачал головой, имея в виду учёт потерь и отсутствие всякого интереса к судьбе собственных пилотов, не говоря уже о службе эвакуации.
– Хорошо, по крайней мере, рапорт успею написать. Есть здесь у вас, где можно в тишине подумать? – согласился я, обращаясь с вопросом уже не к командующему, которого вновь требовательно позвал телефон, а к штабистам. Один из них вызвал лейтенанта Сомова и тихонько, чтобы я не слышал, что-то ему приказал. Летёха пригласил следовать за собой, но, буквально у соседней палатки, перепоручил старшине, который и отвёл меня с стоящую невдалеке юрту. Зайдя внутрь, я в центре, как и положено, увидел очаг, но дальше у противоположной стены, на застланном войлоком полу, стояли два армейских набора «железная кровать – тумбочка – табурет», один из которых был обжит.
– Здесь располагайтесь, товарищ капитан. Соседом воентехника первого ранга будете, – без пиетета перед званием «прописал» меня видавший виды усатый сверхсрочник. – Разрешите идти?
– Не разрешаю, – не отпустил я. – Заберите пулемёт. Принесите бумагу, конверт и прибор. Распорядитесь, чтобы у входа выкопали щель для укрытия от бомбёжек. Вот теперь идите.
Через полчаса, вытащив тумбочку с табуретом на улицу и расположившись на них, я сочинял рапорт на имя наркома, наблюдая, между делом, как два красноармейца махают лопатами. Может, мой пример ещё кого вразумит. А то у нас без синяков и шишек, набитых противником, ничего не делается. Ничего, повоюют, прочувствуют почём фунт лиха. У меня сейчас совсем другая проблема. Собирался в считанные дни в Москву попасть, а оно вон как получается. Пока ответ придёт, пока японца обменяю, если нарком ещё «добро» даст, а не прикажет его пристрелить. Похоже, придётся мне тут обживаться надолго.
Эпизод 12.
– Кхм, поужинать не хотите, товарищ капитан? – привлёк мой внимание Смушкевич в конце дня, когда я всё ещё мучил бойцов, заставляя и показывая личным примером, как оборудовать убежище и маскировать его по всем правилам. В песчаном, осыпающемся грунте это было не очень-то легко. Приходилось