мою кисть.
– Я уже сказал тебе, что мать ее умерла. Но она не просто умерла, она покончила с собой. И Алиса видела тело… – Петр Романович учащенно задышал. – Видела, как мы вынимали ее из петли. Она была, конечно, маленькой, но многое уже понимала. Во всяком случае, что такое смерть, ей довелось узнать уже тогда. А я… Я готов и сейчас сделать для нее все невозможное! Купить дом в любом уголке планеты, подарить лимузин, на котором еще вчера разъезжал Клинтон, отправить в Гарвард, в Сорбонну – куда угодно, но я не могу сделать ее счастливой. Ты верно все сообразил: она не слишком похожа на меня. Может, даже совсем не похожа. Но она – мой единственный капитал! Думаю, других детей у меня уже не будет. Как и других жен. Такая вот, понимаешь, штука!
Он продолжал стискивать мою кисть, горящими глазами прожигал насквозь.
– Если бы вы исчезли, это было бы самое простое решение. Так мне сперва казалось, но… У нее побывал врач. Наш старый семейный друг. Он напомнил мне о том, что произошло с моей супругой, и я вызвал Мулу.
Выпустив мою руку, он откинулся на спинку скамьи, ладонями протер лицо.
– Я не знаю, какого дьявола, вы ей приглянулись, но я не диктатор, я – нормальный отец. И потому вы снова здесь.
– Вы говорили с ней?
Петр Романович отвел глаза в сторону, сумрачно кивнул.
– Беседа у нас состоялась. Весьма даже обстоятельная!.. После нее я и сунул вас в ангар. Я мог бы стереть вас в порошок! Видит Бог, я сделал бы это с превеликим удовольствием. Но не получилось. Тот наверху, что играет с нами в подкидного, вновь оказался при козырях. – Хозяин яхты помотал головой. – Сегодня впервые за много лет я выпил. Впервые, Кирилл! И наверное, выпью еще. Уже с тобой.
– Надеюсь, не на брудершафт?
– Как-нибудь обойдемся без этого, – Петр Романович запустил руку под стол и выудил пару металлических стаканчиков. Из кармана достал плоскую флягу.
– Что это?
– Не отрава, не бойся, – придерживая стаканчики, он аккуратно вылил в них всю флягу. – Это коньяк. Неплохой, надо сказать. Тебе, кстати, с твоим диагнозом он тоже не помешает.
Я взял стаканчик в руки, осторожно понюхал.
– Армянский?
– Французский. Но не суть. У армян коньяки тоже порой получаются отличные. – Он качнул головой. – Ну? За что выпьем? За надвигающийся Новый Год?
– Рановато вроде.
– Почему же? По славянскому календарю Новый Год отмечался первого сентября, что, кстати, являлось более логичным. Осень, начало учебного года, конец отпусков. В сущности от первого сентября мы и отсчитываем все свои личные календари. По сию пору. Потому что так удобнее. Это уж Петр Первый по неразумению своему перенес его на середину зимы. Спрашивается, за каким фигом?
– Значит, за славянский Новый Год?
– За него, – закрыв глаза, Петр Романович мелкими глотками выцедил свою порцию. Мне ничего другого не оставалось, как последовать его примеру.
– Мда… – Он шумно выдохнул. – Жизнь, Кирилл, сплошь