и вдруг рассмеялся. – Туман!
– Туман? – Владимир Иванович наморщил лоб, и решил было, что снова не угадал, о чем пойдет речь, было уже такое однажды в этих стенах.
– Да нет, это я так! Просто иногда в тумане легче… Ну, когда ничто не отвлекает снаружи, проще всмотреться в суть. Я хотел, – тут Павел набрал побольше воздуха и выдал как на духу: – Короче, люблю Машу и хочу на ней жениться. Но не знаю, как ей сказать, потому что она мне в глаза не смотрит. Я собственно пришел просить руки вашей дочери, как говорится, с официальным предложением пришел.
Едва Павел замолчал, как тут же Владимир Иванович его обнял, захлопал по Павловым плечам, спине, обнял снова… Случилась с ними обоими в этот момент какая-то невыразимая радостная суета, и Павлу не удалось «побыть драматическим актером», как он втайне это себе представлял. Владимир Иванович приговаривал, что большей радости и большего подарка от жизни и не ждал, что Господь услышал его молитвы, а Павел для Маши самый лучший жених, единственный, который ей уготован и сужен, что они давно родные люди, а теперь…
– Но теперь-то маме нужно будет сказать, что ты крещеный, Паша! Разобидится она на нас конечно, но по-другому нельзя. Ты же будешь венчаться-то? – неожиданно обеспокоился Владимир Иванович.
– Буду! – Павел ответил слишком поспешно и тут же одернул себя. – Я буду! И маме, я думаю, все равно, крещеный я или нет. А Маша? Маша-то, а вдруг она не согласится за меня? А?
– Да она давным-давно согласна за тебя, хоть и живет не так уж долго, – Владимир Иванович покачал головой. – Неужели ты сам-то не видал, что нет для нее другого на свете? Эх вы, вы… Ладно! Ты давай тут побудь, время-то есть у тебя? Я отойду на полчаса, а потом домой, да и с Божьей помощью…
Павел помнил, как стучало его сердце – громко, медленно, как будто каждый раз разбегалось для удара, когда они явились на улицу Грановского. Маша сидела дома, обрадовалась, чмокнула обоих, спросила об обеде, ушла в кухню. Страхго на этот раз и к двери выходил вместе с хозяйкой, и в кухню за ней отправился, ни на шаг не отставал, а когда Владимир Иванович позвал дочь и попросил ее послушать что-то важное, сел рядом, голову поднял и задышал, уронив поверх ошейника тяжелый язык.
– Мы вот хотели спросить у тебя, Машуня, – начал Владимир Иванович, положив Павлу руку на плечо, и Маша остановилась, улыбнулась вопросительно. – Вот Паша принес мне сегодня важную весть. Очень важную! Я тебе скажу, а ты ответь серьезно, потому что многие ангелы сейчас летают вокруг и прислушиваются, так ли ты скажешь, как надо, как должно. Паша руки твоей просит, Машуня, вот какой у нас сегодня счастливый день! Пойдешь ли за него?
– Пойду. – Она продолжала спокойно улыбаться, только головой назад качнула слегка. – Пойду конечно! – а улыбка все шире, глаза в щелочки, хвостик над ухом намотала на палец. И пес у ноги с языком во всю грудь. Маша протянула одну руку отцу, другую будущему мужу. – И мы теперь поженимся и поженимся, Паш-Паш! Я всегда это