она сделать глоток, как почувствовала на лбу покалывание холодного пота. Воображаемые щипцы, сжимавшие ее левое глазное яблоко, слегка усилили давление.
– Все живут в двух мирах, – рассеянно говорила Мэгги, разглядывая свои буквы. – Существует реальный мир, со всеми его раздражающими фактами и правилами. В реальном мире есть вещи, которые являются истинными, и вещи, которые таковыми не являются. По большей части реальный мир – это отс-с-с-стой. Но при этом каждый живет и в мире, который находится внутри его собственной головы. Это инскейп[35], мир мыслей. В мире, состоящем из мыслей, – в инскейпе – каждая идея является фактом. Эмоции так же реальны, как гравитация. Сновидения обладают такой же силой, как история. Творческие люди, например писатели, в том числе Генри Роллинз[36], проводят много времени, подвисая в своих мысленных мирах. Но с-с-сильные творческие личности могут взять нож и разрезать стежки между двумя мирами, могут свести их воедино. Твой байк. Мои фишки. Такие у нас ножи.
Она снова наклонила голову и решительно передвинула фишки. Теперь они гласили:
ТИК ПАЦАНКИ ПРЕДАТЬ ВЗДОР МУЖА
– Какой тик, какой вздор? – спросила Вик.
– Да и выглядишь ты несколько юной, чтобы мужа иметь, – сказала Мэгги. – Сложная штука. Жаль, у меня нет другого «Э-э-эрудита».
– Значит, мой мост воображаемый.
– Но не тогда, когда ты на байке. Тогда он вполне реален. Это инскейп, втянутый в нормальный мир.
– Но вот твой мешочек с фишками. Это же просто мешочек. Он не очень-то похож на мой велосипед. И не делает ничего, что было бы явно невозмож…
Но не успела Вик договорить, как Мэгги взяла мешок, растянула шнурки и сунула руку внутрь. Фишки скрипели, постукивали и щелкали, словно она проталкивала свою ладонь в целое ведро с ними. За ладонью последовали запястье, локоть, плечо. Мешок был, возможно, в шесть дюймов глубиной, но рука Мэгги в один миг исчезла в нем по самое плечо, а на поддельном бархате даже не появилось никакой выпуклости. Вик слышала, как она зарывается глубже и глубже в то, что звучало, словно тысячи фишек.
– А-а-а! – закричала Вик.
По другую сторону аквариума библиотекарша, читавшая детям, огляделась вокруг.
– Большая старая дыра в реальности, – сказала Мэгги. Теперь казалось, будто левую руку ей удалили по самое плечо, а место ампутации зачем-то увенчали мешком «Эрудита». – Я лезу в свой инскейп, чтобы достать нужную мне фишку. Не в мешок. Когда я говорю, что твой велосипед или мои фишки становятся ножом, который прорезает щ-щ-щель в реальности, это вовсе не метафора.
У Вик в левом глазу усилилось тошнотворное давление.
– Не могла бы ты вытащить руку из мешка? Пожалуйста! – попросила Вик.
Свободной рукой Мэгги дернула фиолетовый бархатный мешочек, и другая ее рука выскользнула из него. Мэгги положила мешок на стол, и Вик услышала, как в нем щелкнули фишки.
– Это жутко, я знаю, – сказала Мэгги.
– Как тебе это удается? – спросила Вик.
Мэгги сделала глубокий вдох, скорее походивший