неприятное чувство от близости черной пропасти.
Но посетитель медленно качает головой и говорит довольно фамильярно:
– Тебе и так досталось. Ложись, я тебя осмотрю.
Я плетусь к кровати, на ходу стягивая разорванную пижаму. Обижаться на «тыканье» нет сил.
– Вы из монастыря? Служите при этом… санатории?
Монах снова качает головой:
– Разве проводник не сказал? Это не санаторий. А я… в некотором роде действительно из монастыря. Про Новый Афон слышал?
– Он вроде не действующий, – я со стоном забираюсь на кровать.
– Неужели?.. – в голосе гостя слышится удивление. – Хотя в последние годы приходилось много странствовать, так что новостей не слыхал.
Он проходится жесткими пальцами по бокам и спине. Я снова шиплю от боли.
– Тебе повезло. Ребра целы и внутри как будто ничего не отбили. Впрочем, им не было резона тебя калечить.
– Кому «им»? – бормочу я. – А вы кто, врач?
Я испытываю странное чувство щекотания по всему телу, и боль уходит, сменяясь чувством облегчения и покоя.
– Мир имеет нужду во враче, – туманно отзывается монах, – вот и пришлось им стать… А тебе нельзя спать. Бодрствуй.
– Почему? – вяло спрашиваю я. Неудержимо накатывает сон.
– Проводник сказал, что вряд ли выберешься сам. А ты ходил по странным дорогам и видел то, чего еще не видел никто. Другие не должны узнать, что скрывается за завесой, поэтому оставлять тебя здесь нельзя.
– Я уже пробовал выбраться, – сердито отвечаю я. – Так накостыляли…
– Тише, – говорит гость и почему-то глядит на часы, висящие над кроватью.
Я тоже смотрю на стрелки: девять. В прошлый раз мне сделали укол примерно в это время и ушли, оставив падать в тошнотворную темноту…
Часы издают «тик», а потом еще раз. Странно, между звуками как будто проходит много времени.
Я жду нового щелчка, но монах трогает за плечо.
– Пора. Надевай пижаму и идем!
Наконец-то я понимаю, что странно в его голосе – словно посвист ветра слышится в нем. Удивленно спрашиваю:
– Куда? Опять к доктору?
– Нет, – говорит монах. – Разве тебе не сказали, что держат в плену? Хотя да, ведь кололи этот препарат…
– Кто держит в плену? – бормочу я. – Чеченцы?
– Нет, другие. – Голос звучит глухо в полной тишине. – Может быть, вспомнишь кое-что по дороге. А сейчас нам пора.
– Почему я должен верить вам? Как вас зовут? – я безуспешно оглядываюсь в поисках пижамы и при этом чувствую странное оцепенение: мысли еле ползут, а глаза никак не фокусируются…
Монах сильно дергает меня за руки – и я оказываюсь сидящим на кровати, с пижамой на плечах.
– Меня зовут Симон, – словно ледяной ветер свистит в ушах. – Считай, что меня попросили освободить тебя. В бумажнике твои документы, я кладу его в карман пижамы.
«А как же другие в этом санатории?» – хочу спросить я, но язык не повинуется, а руки едва попадают в рукава