из рукавов исподней рубахи. Банник остановил неподвижный взгляд на Никифорове, который умоляюще подался вперед, точно просил о чем-то.
– Можно… – прошептал он. – … иди сюда.
Колдун шагнул вперед и протянул руки. Банник цепко ухватился за его кисти длинными пальцами. И словно взорвался, охватив со всех сторон черным студнем тумана.
– А-а-а! – Никифоров протяжно взвыл, упал на спину, выгнулся так, что пятками и лбом коснулся досок. Руки он выбросил в стороны, и оцепеневший Нефедов увидел, как скрюченные пальцы раз за разом пробивают дыры в толстом дереве. Потом Андрей перекатился на бок, встал. Поглядел на старшину глазами, затянутыми кровавой пеленой. И шагнул к двери.
– Куда! – Конюхов рванулся вперед, зашипел от боли в плече, когда Степан резко его осадил, дернув обратно.
– Ждем! – яростно приказал он.
Никифоров, волоча ноги, вышел во двор – и был встречен выстрелами в упор. Но вокруг колдуна уже ворочалось пыльное облако, разраставшийся смерч подметал траву, вырывая ее с корнем, перемешивая с землей, – и пули канули в этом облаке. Немцы пятились, заслоняя лица от пыли и хлещущей травы.
Пронзительно заскрипела дверь бани, и Степан увидел, как толстые ржавые гвозди, щедро вколоченные в нее когда-то давным-давно, медленно разгибаются, с визгом выползают из досок наружу. Но автоматы на это никак не реагировали, оставаясь висеть на ремнях.
– Чудеса, – старшина привалился к стене.
Грохнул взрыв, по бревнам стегнули осколки гранаты. Дверь окончательно развалилась, зазвенели петли, гвозди исчезли в крутящемся облаке. На полуразрушенной избе поодаль просела крыша, повалились ничем больше не поддерживаемые дверные косяки.
– Башку пригни! – Нефедов силой повалил Якупова, который все порывался стрелять в немцев. – Куда палить собрался? Видишь, что с пулями творится?!
Ласс, Тар'Наль и Тэссэр аккуратно убрали винтовки за спины, прижались к полу, отвернув лица от вихря. Степан, не поднимая головы, пошарил рукой по лавке, сунул руку в карман штанов, где звякнули обереги. На ощупь сломал один из них, сунул в рот.
Мир полыхнул холодным оранжевым пламенем. Фигуры немцев засветились тревожно-багровым, мечущимся, – а кокон вихря истончился, став почти невидимым. И прямо посреди него Нефедов увидел фигуру с раскинутыми руками – ослепительно-белую, обросшую, точно черными иглами, гвоздями. Остриями наружу.
Он выплюнул пластинку, сильнее вжался в пол бани. Воздух взвыл и оглушительно лопнул, бревна затряслись, из пазов посыпалась моховая труха. Сильно и часто застучало по дереву, точно сотни молотков одновременно грохнули с размаху.
Тишина
Потом Степан поднялся на ноги и вышел из бани, держа наготове «парабеллум». За ним начали выбираться остальные, щурясь на солнце, показавшееся из разрыва в облаках.
Сначала старшине показалось, что живых во дворе нет. Повсюду валялись трупы немцев – истыканные, насквозь пробитые гвоздями, торчащими в головах, руках, ногах… Трава на огороде