Мужских голов. Их волосы переплетались между собой, а выражения лиц застыли в агонизирующем ужасе. Меня, наконец, вырвало. Каскады горячей кислотной пивной блевотины струились по головам мужчин, но, целиком подчинившись своему телу, я так и не смог отвернуться, до тех пор, пока не выблевал все до последней кружки. Придя, наконец, в себя, если это вообще можно так назвать, я выбежал голый из ванной комнаты, придерживая голову, чтобы не потерять, ударяясь о мебель, не в силах сомкнуть, скованный ужасом и болью, собственный рот. Я дергал ручки дверей в поисках выхода, одной рукой держась за копну волос, и чувствовал ее присутствие где-то позади меня. Она истерически громко смеялась. Я хотел было позвать на помощь, но голос уже как будто бы навсегда покинул меня. По наитию мне удалось нащупать выключатель, а затем и входную дверь. Я бросился к двери со всех ног, и в спешке выронил из скважины ключи. С большим трудом, мне удалось нагнуться, чтобы поднять их, не выпуская из рук своей головы, а тем временем, за спиной слышалось тихое шарканье тапочек, заглушаемое хищным ведьминским смехом девушки. Я не поворачивался. Ключ тоже. Выяснилось, что дверь все это время была открыта. Ее смех провожал меня эхом до самой двери подъезда. Я бежал нагишом по холодной улице, оставляя кровавые метки стоп и, не выпуская из рук своей головы, буквально висящей на волоске.
Когда меня выписали из больницы, на улице уже лежал снег, и в котельне произошла какая-то жуткая авария, поэтому отопление во всем доме отключили на неопределенный срок, так что даже в квартире мне на шейный корсет приходилось наматывать шарф. Да, такое может быть только в Восточной Европе. Когда, пришедший в больницу мент, спросил, как все произошло, я, само собой, хотел заявить на девушку, но вспомнил, что даже не удосужился спросить ее имя. Что было, впрочем, неважно – в полиции ведь вполне могли обойтись ее адресом и местом работы, но вместо того, чтобы сообщить все, что знаю, я (не без труда) пожал плечами и расписался в протоколе о том, что совсем ничего не помню.
Последняя ведьма в Советском Союзе
И в первый год революции сотворил вождь колхозы. И это было хорошо. И был колхоз имени Клары Цеткин. В нем-то я и родился. Тут же родились моя матушка, мой отец, и братья мои – Иван и Данила. Тут же я и помру, но сперва послушай-ка, внучка, такую историю;
Колхоз наш когда-то был самый ударный во всем калужском уезде. А все потому, что обосновался округ машинно-тракторной станции. Так что трудились наши колхозники всегда на самых передовых машинах, и первую пятилетку выполнили, между прочим, в четыре года! Как раз тогда, году эдак в тридцать втором, как щас помню, по программе обмена революционерами, послали к нам в колхоз греческого агронома. А в Грецию за место него, потехи ради, отправили Емельяна – здешнего пьяницу, лоботряса и уголовника. Емеля из Греции так и не возвратился, а Грека – ничего, обосновался. Грека этот был тот еще плут, хоть и с партбилетом. А девицы… Все ходуном ходили. До тех пор, правда,