а Гуров ее вытирал, вечер прошел обычно, как и два с лишним месяца назад.
Он проснулся от постороннего звука, привычно сосредоточился, понял, что Мария тихонько плачет, и погладил ее по голове.
– Тебе говорили, что ты человек страшный? – Мария вытерла лицо пододеяльником.
– Мне разное говорили.
– Как ты узнал, что приехать надо сегодня? Не вчера, не завтра, именно сегодня?
– Не знаю.
– Я чувствую, ты меня любишь… Ты не задал ни одного вопроса.
– Профессия. Твое дело – сцена, мое – задавать вопросы, и я чертовски от них устал.
– Ты абсолютно нелюбопытен и ничего не боишься.
– Легенда. Я любопытен, многого боюсь, имею полный набор недостатков, свойственных человеку. Отличаюсь от большинства лишь тем, что лучше тренирован, по мне не видно, но я за это плачу. Спи, все проходит.
– Из Библии?
– Возможно, но я знаю, что так сказал царь Соломон. Спи.
Сравнительно недавно, когда аэропорт Шереметьево только открыли, это было потрясающее своей чистотой и порядком здание. Молодые, живущие неподалеку москвичи даже приезжали сюда отдохнуть, выпить в баре чашку кофе и рюмку коньяку, закусить вкусными бутербродами, перекинуться шуткой с чистенькими, вежливыми, даже элегантными барменшами, вообще поглазеть на эту нездешнюю жизнь, почувствовать себя иностранцами.
Соломон был прав, когда написал на кольце, подаренном сыну, что «все проходит». Сегодня Шереметьево, возможно, и отличается от Казанского вокзала, в аэропорту поменьше гадалок и тяжело пьяных мужиков, но на полу спят, к бару и буфету не подойти. А если и пробьешься, быстро поймешь, что лучше было этого не делать. Россия проглотила Шереметьево, даже не шевельнув челюстями, превратила иностранца в продукт знакомый, привычный. В Шереметьеве, как на любом московском вокзале, имеется табло, оповещающее доверчивых людей о прибытии и убытии рейсов. Человек с минимальным жизненным опытом прекрасно знает: сообщениям табло верить нельзя, и за электронное вранье никто ответственности не несет. В справочном бюро сидят девушки, которых выгнали за грубость из других справочных, чудом сохранившихся еще в Москве.
Сыщики, встречавшие рейс из Парижа, знали, во сколько он должен прибыть, взглянули на табло равнодушно, следуя заповедям Козьмы Пруткова: написанному не поверим. Проведя блицопрос толпившихся у дверей нервных встречающих, оперативники выяснили, что лайнер из Парижа сел благополучно и выпускать прилетевших людей будут именно через данные стеклянные двери.
Гуров считал встречу нормальной перестраховкой, но распорядился, чтобы все провели на высшем уровне, даже попросил Станислава Крячко возглавить группу.
Юлия летела первым классом, небольшой чемодан она взяла с собой в самолет, чтобы в аэропорту не ждать, пока прибудет багаж, не толкаться у транспортировочной ленты.
Утром в отеле к ней в номер заглянул заботливый врач, который ее осматривал накануне, галантно пошутил, мол, красивая женщина красива