взгляд, внезапная краска в лице, торопливость, некоторая неловкость, всплеск самолюбия, когда, казалось бы, для него нет никаких причин…
– Жаль, что приходится говорить об этом, но дело обстоит именно так, – признался Ливси, не отрывая взгляда от Питта. – Я никогда не предполагал, что это может быть чем-то бо́льшим, нежели мимолетная, неосмотрительная связь, страстное увлечение на один светский сезон, которое быстро сойдет на нет, как обычно случается в таких случаях… Но, возможно, тут чувство более глубокое. Не завидую вам, мистер Питт. Боюсь, что придется рсссмотреть и такую вероятность, а она, как бы неприятна ни была, могла бы стать ключом ко многим непонятным моментам.
Говоря все это, Ливси внимательно наблюдал за инспектором.
– Вижу, что вы тоже об этом подумали, – заметил он. – Если Адольфус Прайс пытался убедить вас, что Стаффорд хотел снова начать слушание по делу Блейна – Годмена, вы уже должны задуматься, почему он это говорил. Естественно, что и Прайс, и миссис Стаффорд предпочли бы заставить вас поверить в то, будто кто-то испытывающий чувство вины или страха в связи с тем давним делом решил пойти на преступление и убить мистера Стаффорда. Главное для них – не позволить вам заподозрить кого-нибудь из них двоих.
– Да, конечно, – согласился Томас, чувствуя себя при этом огорченным.
Он уверился в правоте Ливси. Теперь, когда все прояснилось, Питт упрекал себя за небрежность, за недостаточное внимание к некоторым частностям, как бы мелки они ни были. Он встал, немного отодвинув кресло.
– Я очень вам благодарен, мистер Ливси, за то, что вы уделили мне сегодня столько своего драгоценного времени.
– Совсем напротив. – Тот тоже встал. – Не стоит благодарности. Это очень важное и серьезное дело, и, уверяю вас, я окажу любую помощь, которая будет в моих силах. Вам следует только попросить.
На этом инспектор распрощался с судьей и вышел из дома, медленно шагая, погрузившись в размышления. Было уже довольно поздно, солнце скрылось за крышами, на серые улицы начал опускаться туман, на бледном фоне неба стала заметна сизая дымка, и повсюду запахло углем – люди вовсю растапливали камины и очаги, поскольку вечера уже становились холодными.
Наверное, у врача судебно-медицинской экспертизы уже готовы результаты вскрытия. Во всяком случае, патологоанатом уже знает, содержался ли во фляжке яд. Все это дело может рассеяться как дым, вместе с поспешными суждениями и напрасными страхами. Питт ускорил шаг и вышел на перекресток, где скорее можно было поймать кеб.
В здании судебно-медицинской экспертизы еще горел свет. Постучав, Томас получил приглашение войти.
Сазерленд был в нарукавниках, волосы его торчали в разные стороны, и особенно отчаянно – там, где он старался их пригладить. За каждым ухом торчал карандаш с отгрызенным кончиком, третий он держал в руке. Врач оторвался от бумаг, которые пристально созерцал, и с острым интересом воззрился на Питта.
– Опиум, – сказал он без обиняков. – Во фляжке было полно опиумной настойки.