помощь.
– Благодарность – это так старомодно. – Он произносит это писклявым, пронзительным голоском – ну точь-в-точь как кто-то из вредных девиц, которые есть везде.
Этот его визгливый фальцет и сопровождающий его уморительный жест вызывают у меня смех, едва не переходящий в настоящий хохот. И тут я вдруг осознаю, что одна половина собравшихся все еще пялится на меня, а вторая – подчеркнуто – даже не смотрит в мою сторону. Последнее принесло бы мне некоторое облегчение, если бы мне не было так очевидно, что они делают это, чтобы дать понять, как мало я для них значу.
Тоже мне новость.
– Может, перекусишь? – спрашивает Флинт, показав кивком на фуршетные столы.
Но прежде чем я успеваю ответить, обе тяжелые деревянные двери зала резко распахиваются и так бухают по стенам, что все вздрагивают. И поворачивают головы.
Плюс состоит в том, что теперь на меня больше никто не глазеет. Все глядят на него. На Джексона. Что и понятно – он входит в зал с таким видом, будто все здесь принадлежит ему. Включая нас.
Во всем черном от Гуччи – в шелковом свитере с треугольным вырезом, брюках в тонкую полоску, туфлях из блестящей кожи, – с нахмуренным лбом и холодным взглядом темных глаз, он, по идее, не должен бы выглядеть сексуально, но все-таки выглядит. И еще как.
Минус же заключается в том, что весь этот холод и весь этот мрак сфокусированы на мне. И на Флинте, который успел обнять меня за плечи.
Я пытаюсь отвести взгляд, не смотреть Джексону в глаза, но обнаруживаю, что это невозможно. Сейчас он так же притягивает, так же пленяет, так же завораживает, как и вчера или минувшей ночью. И это еще до того, как он начинает двигаться и я вижу ленивую грацию его движений, покачивание мощных плеч, мускулистые бедра, длинные ноги.
Он просто ошеломляет.
Это же всего лишь парень, напоминаю я себе, чувствуя, как у меня вдруг пересыхает во рту. Просто обыкновенный парень, такой же, как любой другой из тех, что присутствуют здесь. Но, уже проговаривая это про себя, я понимаю – Джексон совсем не обыкновенен, он выделяется даже на фоне всех этих совершенно нереальных парней.
Я слышу, как стоящий рядом Флинт издает тихий смешок, и мне хочется спросить, что тут смешного, когда я вижу, что Джексон идет прямо к нам с ледяной пустотой в глазах. Меня пробирает дрожь, а горло так сжимается, что я не могу выговорить ни слова, не могу выдавить из себя ни единого звука.
Я пытаюсь набрать в грудь воздуха, надеясь, что это успокоит меня. Из этого ничего не выходит, но я особо и не рассчитывала, что мне это поможет.
Ведь в эту минуту я вижу только одно – как он всасывает в себя мою кровь со своего большого пальца.
Слышу только одно – его голос, низкий, приказывающий остерегаться.
И могу думать только об одном – о том, как поцелуюсь с ним, проведу языком по его верхней губе, изогнутой, как лук Купидона, немного прикушу нижнюю.
Не знаю, откуда берутся эти мысли – на меня это совсем не похоже. Прежде я никогда не думала вот так ни об одном парне, даже о моем бывшем бойфренде в Сан-Диего. Перед