Мы быстро по-хозяйски освоились, так как все вокруг в радиусе трех километров было одинаково белым, отсюда и до самого города. Мы с Сократом очень скоро поняли, что место для наших игр на этот раз сильно ограничено. И единственной возможностью выбраться из этой еловой тюрьмы было научиться кататься на лыжах.
Ботинки у меня были кожаные и на шнуровке. Ноги моментально потели, минут через десять ботинки намокали изнутри, и ноги постоянно мерзли. Для того чтобы надеть лыжи, нужно было вдеть ботинок в специальный тросик, натянуть его и закрепить спереди при помощи защелки. Это было непосильно для моих маленьких рук, и мне приходилось каждое утро искать кого-то, кто помог бы надеть лыжи.
Перед отелем был склон, который плавно спускался к Валлуару. Именно там инструкторы проложили трассу для новичков. Мороз бодрил. Я был укутан в три толстых слоя одежды, а мои лыжи весили тонну. Когда начинал спуск, снег проникал повсюду. Перчатки мои промокали, ноги были ледяными, из носа текло, и от холода щипало глаза. Он был так далеко, этот пляж Пореча.
Но горные лыжи и в самом деле оказались ненамного сложнее, чем водные, и я очень скоро понял, как и что надо делать. Зато снег намного жестче, и падать больнее, чем на воде. Оставалось только надеяться, что моему отцу не придет в голову и здесь построить семейную пирамиду.
Самый лучший момент в катании на лыжах наступал тогда, когда я снимал ботинки. В одних носках, держа в руках чашку с густым горячим шоколадом, я поднимался к гигантскому камину и позволял огню поджаривать меня, как корочку хлеба.
Несмотря на холод и отсутствие желания кататься, я довольно скоро стал делать успехи и честно заработал свою первую звезду[8]. И тогда толстяк савояр, инструктор по горным лыжам, приколол мне ее на свитер. Это мне напомнило акварель, что висела в квартире Маргариты: автопортрет моего деда в военной форме, с грудью, увешанной медалями. Моя звезда сияла ярче, и я лихо пробежался по отелю, чтобы все могли меня похвалить. Но первая звезда еще не давала мне права наконец вырваться отсюда. Нужно было проявить характер. Довольно скоро я получил и вторую, только с третьей было уже сложнее.
Но снег начинал таять, и река вновь становилась видимой. Весна была близко. Мы с Сократом могли наконец делать более дальние прогулки. Анорак был уже не нужен, достаточно толстого свитера. Наши снеговики скукоживались под солнцем, и я забавлялся, наблюдая их гримасы. Время от времени в ясный солнечный день мы шагали вдоль реки до города. За мостом был грот, в котором восседала гипсовая Дева Мария. Мне рассказали, что в этом гроте Пресвятая Дева явилась одной монахине. Я не совсем понял, в чем суть истории, поскольку и сам мог видеть Деву Марию на ее каменном постаменте.
– Да не гипсовую, а настоящую, дурачок! – возразили мне.
Я притворился, будто понял, но дело представлялось мне запутанным: монахиня повстречала мать некоего Иисуса и поэтому изготовила изображающую ее гипсовую статую, чтобы об этом не забыть? Это никоим