преждевременное открытие неприятно поразило ее. Возможно, ее ум не был готов к откровениям подобного рода. А может, это она сама не была готова оказаться в руках человека, от которого ее воротило. И будь на его месте кто-то иной, скажем, кто-то ей дорогой, она сейчас не чувствовала б себя столь несчастной и опустошенной.
Смеркалось. Поломанную телегу с дарами от Умилы так и пришлось бросить у дороги. Теперь уж не до даров княжеских было.
****
Любава с трудом открыла глаза. Из приоткрытых ставен сквозь полумрак, царивший в горнице, тонкой струйкой сочился полуденный свет. Долго длилось их с Лютвичем путешествие. И вот, наконец, вчера ночью оно подошло к концу. Они прибыли в место, которое он называл своим домом.
В лучах дневного солнца вид бедной крестьянской избы неприятно поразил Любаву. Перво-наперво, жилище оказалось очень маленьким, всего дюжину локтей в длину и столько же в ширину. Справа от входа располагался бабий кут, отделенный от всей горницы грядкой с засаленной занавесью. Там таилась небольшая печка, которая успела до крайности закоптить стены. Вокруг этой старой, начавшей крошиться каменки грудились оббитые горшки и потемневшие ковши. В углу были свалены ухваты, кочерга, хлебная лопата, ступа и прочая утварь, относящаяся к женскому хозяйству. Из-под потолка торчал голый крюк, очевидно, использовавшийся когда-то для подвешивания детской люльки. Теперь на нем болталась какая-то тряпица.
Наискось от печи, в относительно светлом – красном – углу, скособочился небольшой стол, одна доска которого пошла глубокой трещиной на самом видном месте. Тут же рядом была вчетверо сложена пожелтевшая скатерка, которую расстилали, бесспорно, лишь по особым случаям. Все прочее время она лежала на краю в свернутом виде. Над столом накренилась косая полка, где хранились обереги богов.
В обе стороны от стола расходились широкие лавки. На одной из них был брошен кусок теплой материи и примятый подголовник. Сию скамью использовали и для сидения и для сна.
Возле выхода, вдоль стены, шла вместительная пороговая лавка. На ней покоился пыльный сундук, очевидно, с вещами Лютвича, поскольку коник считался мужским рабочим местом.
Над лавками выше окон свисали полки. Они были завалены корзинами с пряжей, овощами, травами и прочими предметами, которые никак нельзя было считать украшением дома. Пространство под скамьями хозяева жилища так же не оставили пустовать. Там кучились корыта и ушаты. Так же кто-то умелой рукой затолкал туда и прялку. В этой избе было не только не убрано, но и имелось много лишнего. Потому Любава не удивилась, когда увидела торчащий из-под сидения край детской люльки, притом что младенцев в этом доме не было.
Правее от стола, в углу рядом с печкой, располагалась соломенная лежанка. Она была покрыта грубой ватолой и принадлежала, по всей видимости, матери Лютвича.
Никакой другой стоялой утвари в избе не наличествовало. Лишь высокий обшарпанный сундук в холодных сенях, где в общей куче хранилась одежда обитателей этого дома.
Нетвердой