стоило определенных усилий этого не делать. Все же это чересчур даже для него – домогаться до своей благодетельницы, хоть она и оказалась возле него недопустимо близко. Она представила его своим братом, заботится о нем, как о родном…Следовательно, он должен быть почтительным.
****
Но и в раю можно заскучать. Сначала Рёрик отдыхал и никак не мог насладиться этим непривычным чувством свободы от любых обязанностей и, особенно, от необходимости что-то постоянно предпринимать. Он не был занят физическими работами, и разум его также не утруждался в эти дни. И все же по мере возвращения сил, он стал ощущать неясную тоску, которая рождается только в продолжительном бездействии.
– Я принесу воды. Скажи, где колодец…– Рёрик потянулся к ведру, которое держала Марта, стоящая в дверях. Но она не позволила ему забрать сосуд.
– Я сама…– вдова отвела руку с ведерком в сторону. – Ты еще не окреп, не надо…
– Я очень ценю твою заботу, но я уже вполне здоров, – заверил Рёрик. Разумеется, он преувеличил. В его теле все еще присутствовала слабость, он быстро утомлялся, даже ничего особенно не делая. И все же он хотел помочь приютившей его женщине хоть в чем-то. Обычно его не мучила совесть, но теперь он явственно чувствовал себя неловко оттого, что целыми днями прохлаждается, отсыпаясь завернутым в одеяла.
– Если ты пойдешь к колодцу, то тебя могут узнать, – вдова измыслила более действенный довод. – Ты не должен выходить за ворота.
– Ладно, чем тебе помочь здесь?
– Ох…Ну я не знаю…Наточи нож…– оглядевшись, Марта указала на стол, где возле очага лежал большой старый нож. – Когда я вернусь с колодца, то приготовлю еду. Ты уже скоро проголодаешься.
Из всех дел, которые можно было вообразить, порученное Мартой представляло для Рёрика наибольший интерес и удовольствие. Для воина нет ничего горше, чем остаться без своего снаряжения. И не только потому, что он оказывается уязвим. Забота о своем оружии для него естественна, как забота матери о младенце. Лишившись меча еще год назад, Рёрик теперь уже был рад даже обычному ножу. Расположившись на пороге дома, он взял точильный камень, масло и принялся за дело. Его движения были плавными и бережными, словно он искусный мастер, выделывающий драгоценные каменья. И вот вскоре поверх старой кромки проявилась новая.
Рёрик почти закончил точить нож, когда услышал голоса за забором. Вдова объяснялась у калитки с каким-то мужчиной. Они не кричали, но было ясно, что между ними имеется противоречие.
– Я же сказала, уходи. Мой брат болен, и я не хочу, чтобы ты побеспокоил его…
– Я не побеспокою его! – настаивал мужчина, силясь войти в калитку. – Мне надо поговорить с тобой.
– Мне теперь не до разговоров, ступай, – вдова все-таки не впустила во двор своего знакомого и захлопнула калитку. Но тут же увидела Рёрика, сидящего на пороге дома. – Это друг моего мужа…Не обращай на него внимания…– зачем-то пустилась в объяснения вдова. Впрочем, Рёрик и не интересовался