кем бы ты ни была в следующей жизни – в этой ты должна думать о будущем своего города! Ты в ответе за каждого, кто ступает по нашей земле…И выбор мужа – это выбор, который ты должна сделать, думая о благе княжества! Мне приятно, что ты все-таки тяготеешь к верному решению. Значит, Радимир, – князь одобрительно оглядел дочку.
– Безусловно. Я не стану женой сына простолюдинки! – возмутилась юная княжна.
– Безусловно…– повторил за ней Гостомысл. – И все же выбор за тобой. Главное, чтобы потом не винила отца. Впрочем, я вижу, что тревожился напрасно. Ты сама понимаешь, нам ни к чему в роду сын простолюдинки, – князь многозначительно оглядел дочь. И в этом взгляде сквозила тревога, намекающая на то, что дело не только в родословной. Он хорошо помнил тот вечер и ту историю, которая произошла с ним очень давно. А казалось, как будто вчера…
День катился к закату. Влажный от дождя воздух дрожал на ветру. Стайки птиц лениво ползли по небу. На опушке березняка расположился лагерь новгородского воеводы. Каждый дружинник занят приготовлением к грядущему ночлегу.
Гостомысл был воевода мудрый, его предусмотрительность восхищала даже врагов. Не было еще ни разу случая, чтобы, зазевавшись, князь потерял бы бдительность или войско. «Мир жесток…», – любил повторять князь, надвигаясь на соседнее поселение, временно покинутое своим защитником. Ведь нередки случаи, когда владыка сопредельных земель отправляется в собственный завоевательный поход. И, разумеется, лисиц, желающих зайти в незапертый курятник, находилось довольно. Вот и Гостомысл, устремился на огонек, не заметив раздосадованного хозяина, словно из дупла выпрыгнувшего. Пришлось сворачивать шалаши и поспешать обратно на родную сторонушку. Беспокойная мысль не давала покоя уму Гостомысла: «А вдруг не успеем?!». Как опытный воин, он не опасался погони. Вернее, опасался не только ее. И все же куда больше его тревожило другое. Польстившись на жирный куш в землях Рарога, проскакав к ним не одни сутки и оставшись ни с чем, Новгород теряет возможность приобрести подобную добычу в ином месте. Затевая сей набег, Гостомысл рассчитывал не только запастись добром на годик, но и оставить за собой последнее слово в бесконечной битве двух княжеств, длившейся не один десяток лет. Хотя первая причина была наиболее весомой. Ведь род Гостомысла славился широтой своей души. Пиры и праздники не успевали сменять друг друга. Княжеские чертоги населяло бессчетное количество приживалов и нахлебников, о большей части которых князь и не догадывался. Так или иначе, казна пустела стремительно. Походы не успевали наполнять ее в тех пределах, которые требовались. Приходилось применять меры, не приветствуемые людом – увеличивать поборы. А также все больше крестьян задействовать на землях князя в безвозмездном труде.
В дружном народе бурлящей волной нарастал ропот недовольства. «Отчего не призвать к нам на княжение Светлого князя Боримира или Храброго Избыгнева? Всяко лучше