я плечами. – Только Натка Фокина да Таня Буравлёва меньше меня ростом, а весь класс в ряд строится перед нами.
– Третья с конца! Гли-ко: ты уж меня переросла! А еще в средней школе учишься! Что дальше-то будет? К велякам подашься?
– Кто такие веляки?
– Узнаешь, да поздно будет. Где тут печка у вас, показывай… Чаю с дороги хоть предложат в этом доме или так и будем под кустом прохлаждаться?!
Я смутилась и повела гостью (гостью ли?) в дом.
Чаю она выпила три кружки, а вначале спросила, куда мы спрятали самовар.
– У нас нет самовара, – отвечала я.
– А конфеты «Снежок» имеются? – спросила пришелица. И вот тут меня охватило смутное беспокойство… «Снежок» – любимые конфеты известно кого. Нет, конечно, я не думала, что Бабушка покинула домовину на кладбище и явилась за каким-то лешим к нам… Но что-то в ней было до того странное… начиная с карликового роста. И глаза, глаза… как две выцветшие, покрытые изморозью незабудки. И зубы все целёхонькие, а не как у Бабы Гали – вставная челюсть.
И тут я поняла, что пришел мой час: пока Любовь Андреевна репетирует (Первое мая-то вот-вот нагрянет, а с ним и очередной концерт!), я должна вызнать, откуда мы с ней здесь взялись: небось, старушка в курсе.
Сидели за столом, перед окошком, а с бугра спускалась, спотыкаясь, лохматая Тамара Ивановна, уже в подпитии.
– Страшилище! – тотчас припечатала Бабушка, указав на нашу соседку.
– Да, тут много всякого народа живет, и все приезжие: кто раньше приехал, кто позже… – осторожно начала я, – многие из такого далека… Из Орла, например. Из других городов тоже. И деревень… А вы из какого населенного пункта?
Это я зря про «населенный пункт» завернула: Бабушка, до тех пор слушавшая с некоторым интересом, сразу интерес потеряла.
– Не из какого не из пункта. Из страны.
– А из какой страны?
– Ты опять зубатить? Из нашей, из какой.
– А долго вы ехали? Или, может, летели? На корабле плыли? На подводной лодке?!
– Добиралась своим ходом. И хватит допрос вести: много будешь знать, скоро состаришься. И так уж вон вымахала под облако.
Тут вернулась Любовь Андреевна и, увидев Бабушку, сказала такую фразу:
– А мы тебя только в субботу ждали.
– А я вот она: в четверток подгадала. Дай погляжу хоть: опять, знать, новое платье?
То есть, выходит, она видела Любовь Андреевну в каком-то старом платье?! И она знала, что я учусь в средней школе! И Любовь Андреевна ее ждала (а мне не сказала!). Как же бы мне разговорить Бабушку! Может, она была в моем прошлом, может, у нас с ней частично общее прошлое?!
Так Бабушка поселилась у нас, и весь наш быт перевернулся: Любовь Андреевна сходила в контору и выпросила еще одну комнату – для Бабушки, нас ведь теперь трое, а так как свободной комнаты ни в нашем финском доме, ни в каком-нибудь соседнем не было, нам дали две комнаты в кирпичном здании, в том самом, где в переднем торце магазины. Мы поселились во втором подъезде, на первом этаже (моя классная руководительница Луиза Андреевна жила как раз над нами). Только