упадет и река его проглотит. Я прыгнула в воду.
Только намного позже, после папиных объяснений, я поняла, что, доплыви я до короба, мне было бы очень трудно держаться на поверхности самой и одновременно что-то толкать, но тогда я об этом не думала. Я всего лишь старалась добраться до Лусио.
Когда до короба оставалось всего несколько гребков, я услышала команду Марито.
– Плыви к тростникам, – крикнул он. – Лусио заберу я.
В его голосе прозвучала сила, которая заставила меня повиноваться.
Глинистое дно под своими ступнями я ощутила вместе со смертельной усталостью, превратившей мои руки и ноги в неподвижный балласт. Я вцепилась в стволы тростника. Всего в нескольких метрах ниже по течению встал на дно Марито, поднимая над собой зашедшегося плачем Лусио. Потом прижал его покрепче к груди и пошел к берегу.
По центру канала к нам в шлюпке спешил мой папа, а Кармен, сложив весла в лодку, уже выпрыгивала на берег с концами в руках.
Ниже по реке всё еще можно было разглядеть край короба, всё дальше и дальше, а еще через какое-то мгновенье – уже ничего.
Из четырех сыновей доньи Анхелы, живших вместе с ней, я знала только двоих: Ковбоя, самого старшего, и Малыша, самого младшего. Другие двое по выходным всегда работали, занимаясь каким-то мелким бизнесом, и вообще к тому времени уже успели переехать в Корриентес.
Мужа доньи Анхелы звали Катуло, и он был уроженцем провинции Сантьяго-дель-Эстеро. Семью он оставил уже давно – когда дети были еще маленькими. Сама донья Анхела говорила, что муж ее так и не смог привыкнуть к воде и что во время большой воды 1937 года он уехал обратно в Сантьяго, не сказав ей ни слова, как будто это она была виновата в наводнении. Позже он стал присылать жене немногословные открытки – каждые два-три месяца, потом всё реже и реже, пока дело не дошло до одной, к началу Карнавала.
– Пишет из чистого занудства, вот и всё, – говорила она.
Год спустя после того как Кармен и Марито стали жить у бабушки, дедушка Катуло приехал с визитом. Это было великое событие, стать свидетелем которого мне не довелось, потому что случилось оно как раз на зимние каникулы, а я проводила их в детском лагере в горах, в Сьерра-де-ла-Вентана. Но когда я вернулась, Кармен мне рассказала обо всем, со всеми деталями.
Дедушка оказался не слишком разговорчивым, он даже и поздоровался-то не со всеми, но зато привез вкусные засахаренные орешки и пластинку с самбами провинции Сантьяго. Моя мама переписала нам музыку на кассету, чтобы мы могли ее слушать с магнитофона, который мы обычно брали с собой на выходные. Донья Анхела заявила, что этот подарок – настоящее издевательство, потому что дед прекрасно знает, что проигрывателя у нее нет. Кармен рассказывала мне, что слышала их споры на эту тему три дня подряд после его приезда и что дед говорил, что никак не мог знать, что за все эти годы они так и не купили проигрыватель.