не считали, и повели себя не типично, как положено вести себя жертвам при таком раскладе. Змей считал, что они должны были бухнуться на колени и умолять пощадить их, суетливо отдавая всё добро.
Вместо этого парень-Волк, в полголоса бросил Кошке на пограничьем диалекте, непонятном для бандитов:
– Исчезаем. Потом – здесь!
И тут же покатился кубарем влево, едва-едва разминувшись со стрелой Треуха, который спустил её на мгновение ранее. Подхватив поудобнее магический меч и ножны, Волк резко отшатнулся, уклоняясь от мощного удара топором наступающего Быка. Топор, пронесшись у самого его плеча, порвав одежду, едва не угодил в стоявшего рядом акробата-Кота, поскольку в сумраке рассчитать точную дистанцию оказалось не просто. Используя заминку, К-Кэн, низко приседая и вихляя, уклонился от укола в грудь Кота и быстро прошмыгнул между Быком и Котом. Блеснул магический клинок, и Волк нырнул в ночные джунгли, растворившись там, как сахар в воде. Пока Треух долгую секунду смотрел ему вслед, сожалея о желанном мече, высокий Бык как-то скособочился, заморгал и рухнул в траву. Затем с трудом встал на колени, держась за бок. С недоумением он смотрел, как сквозь пальцы сочится алая кровь.
– Мелочь… – храбрился он, скрежеща зубами.
Кот грязно выругался, зажимая длинную рану на предплечье, оправдываясь:
– Я же его пырнул! И даже царапнул. А он ка-а-ак шарахнет меня своим мечом по пальцам, что мой и выпал!
И спешно стал заматывать тряпкой кровоточащие пальцы.
У Треуха глаза расширились от удивления:
– Ого! Шустрый мечник!
«Как это парень так быстро смог нанести на бегу точные удары, отвлекая сразу двух врагов? Лихо!»
Хоть и сильно хромая, но медвежатник-Бык, специалист по сейфам и почтовым каретам, тут же ринулся к самой сладкой добыче – девушке-Кошке. Той была уготована роль жертвенной овечки, растрёпанной и извивающейся, плачущей и умоляющей остановить насилие, которое, как водится в таких случаях неизбежно. Если бы жертвы знали, как сильно слёзы заводят насильников и распаляют их похоть!
– Какой может быть отпор от такой крали? – скалил Бык крупные гнилые зубы.
Но «краля», стоя у края костра, подцепила носком сапога головешку и подбросила её прямо в лицо взвывшему от неожиданной боли Быку. Он едва успел убрать голову от вращающегося полена, и оно только вскользь зацепило его по щеке, обжигая и осыпая искрами. Взвыв, Бык ринулся вперёд и рубанул топором сверху, в ярости почти раскроив Кошке череп.
Почти. Потому что она вовремя присела под свистнувшим над головой тяжёлым лезвием. И тут же, сидя на корточках, Ан-ньи подхватила котелок с кипятком и выплеснула кипящую жидкость в лицо Быку.
Тут Бык резво, как молоденький телёнок, отпрыгнул в сторону и отделался обширным ожогом пальцев на руке. Ан-ньи оскалилась и метнулась в прореху, образовавшуюся после его отступления, и метнулась в тёмную чащу джунглей. Гибко, как истинная Кошка, она просочилась в дебри, ловко пробираясь между лианами и деревьями. Вслед за ней нёсся раскатистый каскад проклятий