скрываете под видом благородного состязания?
Слово «благородного» Альфред произнес, скривив тонкие губы. Будто кислую ягоду разжевал.
Рудольф побледнел. Рыцари на ристалище вновь взволнованно зашевелились. Однако на этот раз никто не посмел бросить наглецу вызов. За правду на ристалищный поединок не вызывают. Но вот откуда она, правда эта, известна маркграфу?! Бургграф снова начинал нервничать. Все ведь проходило втайне. Благородные гости, съехавшиеся в Нидербург, узнали – и то, лишь в самых общих чертах – о его планах относительно Верхней Марки незадолго до ристалищных боев.
Ничем, кроме магии, такую сверхъестественную осведомленность не объяснить. Но какого рода должна быть магия, чтобы… Или все же не магия?
Рудольф покосился на ломанный строй остландских рыцарей. Предательство? Бред! Никому из гостей турнира не выгодно извещать Чернокнижника о намечающемся заговоре. Никого из присутствующих нельзя отнести даже к потенциальным союзникам Альфреда. Но вот излишняя болтливость и бахвальство… Пожалуй, это возможно. Кто-то из благородных рыцарей не прикусил вовремя язык. Какой-то ушастый оруженосец подслушал и проболтался смазливой служанке. Та – подруге. И в итоге слушок вполне мог докатиться до какого-нибудь маркграфского шпиона. Но тогда и вовсе не понятно, зачем Чернокнижник явился на турнир собственной персоной. Зачем ТАК рискует головой? На что надеется?
Пока ясно было одно: оберландец знает о сокровенных замыслах Рудольфа. И теперь маркграфа точно нельзя отпускать. Живым – ни в коем случае. Рудольф вытер со лба противный липкий пот. Отпустишь такого живым – сам скоро станешь мертвым. Рано или поздно, но змеиный граф отыщет возможность для упреждающего удара.
– Отчего же вы молчите, любезный сосед? Почему молчат ваши благородные, – Альфред опять намеренно выделил это слово – гости?
Ах, вот оно что! Рудольф Нидербургский скрежетнул зубами. Кажется, он все же раскусил хитрость противника. Рискованный, отчаянный, дерзкий, но не лишенный здравого смысла и знания человеческой натуры шаг! Проклятый маркграф бил устроителя рыцарского турнира и организатора тайной коалиции его же собственным оружием. Ведь, в самом деле…
Явиться с небольшой охранной на турнир и напомнить, что смешивать древнюю традицию единоборств – когда один на один, и сокрытую интригу – когда все против одного, не позволительно. Явиться и при свидетелях задеть, разбудить струны благородства, почти уже успокоенные и убаюканные предварительными речами бургграфа. Явиться и дерзким словом, и всем своим вызывающим видом сказать: вот он я, берите, бейте, убивайте, если после этого запятнанная честь позволит вам спокойно жить дальше. Явиться и бросить в лицо неотразимую перчатку упрека и в лицо же усмехнуться – усмешкой правого. И здесь же, на месте добиться…
Своего.
Что может быть умнее в действиях слабого, играющего страстями сильного?
Нет, Альфред вовсе не глупец. Отправляясь в опасный путь, он знал, на что шел. И прекрасно все