и, после того, как стали хорошо видны лица французов и до них можно было добросить камнем, закричал: «За мной, ребята! Ура!» и побежал, как бешеный бык.
От первого сумасшедшего наскока русских французская колонна не опрокинулась, а только отшатнулась и расступилась. Однако, убежав вперед за генералом, первый взвод не заметил, что задние ряды замешкались и стали подаваться назад, а опомнившиеся французы обступают их со всех сторон. Оглядевшись, генерал увидел, что полка с ним нет, и на него лезут со штыками люди с нерусскими, перекошенными лицами. И пошел рукопашный бой, то есть, горстку отбившихся русских стали со всех сторон яростно тыкать штыками, рубить и резать саблями, как загнанных на убой животных.
Генерал еще пытался парировать ружьем удары наседающего на него офицера с саблей, но в это время его что-то сильно ударило в правый бок, как будто садануло бревном, и от этого удара он вверх тормашками полетел на землю. Еще не чувствуя боли, генерал пытался подняться на ноги и снова драться, но его пнули в голову так, что все вокруг зазвенело и из глаз посыпались длинные пучки электрических искр, а затем в его грудь уперлись сразу несколько штыков. Говорят, что в такие моменты перед взором человека должна промелькнуть вся его жизнь, но перед глазами генерала мелькали чьи-то запачканные панталоны, и он еще обратил внимание, что одна штанина его убийцы заправлена в крагу, а другая выбилась поверх нее, и это непорядок.
– Laissez moi faire, je m'en vais l'achever! 1– услышал он чей-то вопль, солдаты расступились, и он увидел над собою нового палача – того самого прыткого усатенького офицера, которого он пытался отогнать от себя штыком.
– Je m'en vais l'achever! – повторил офицер и нанес лежащему генералу удар саблей такой сокрушительной силы, что от него, казалось, голова должна была отскочить с плеч на несколько шагов.
Голова, однако, не отскочила. Генерал почувствовал сильный тупой удар, как от кувалды, его нос и горло тут же наполнились кровью, но он не умер и даже не потерял сознание. Сквозь розовый дым он видел все происходящее и даже отдавал себе отчет, что уважительно расступившиеся солдаты теперь как бы получают мастер-класс владения саблей от своего лихого командира.
Офицер изо всех сил ударил генерала еще раз саблей по голове. Солдаты, столпившись, наблюдали за убийством, как покупатели на рынке наблюдают за действиями мясника, отсекающего выбранную часть туши. Офицер ударил еще и еще раз, но генерал отчего-то не умирал. В своей ярости, в потемках, убийца не замечал, что во время ударов конец сабли каждый раз зарывается в земляную кочку, за головой его жертвы, и, вместо того, чтобы разрубить череп, средняя часть лезвия лишь кромсает кожу. Офицеру, наконец, становилось неудобно перед подчиненными из-за его недостаточной сноровки, и он, полагая что-то неладное со своим оружием, стал рассматривать клинок в свете месяца, проглянувшего из-за облаков. В это время лунный свет засиял на звезде и эполетах лежащего перед ним человека.
– Ого, да это важная птица! – воскликнул офицер, довольный