платного, потому перевёл деньги за стихи, но когда речь зашла о доставке, запросили сумму втрое большую, чем стоимость книги. Я не выдержал, написал:
– Вы наживаетесь на чужом горе.
– Каком ещё горе?
– Стихи – это горе. Быть писателем – мрак, прорезаемый молниями.
Больше ничего не ответили, подумали: сумасшедший. Я и не ждал. А ел суп, в котором плавала курица, то есть её детали.
«Когда пишут все, то великий поэт тот, кто не пишет. Ничего. Никогда».
Я шёл и думал, что в космос полетел первым я, а не Юрий Гагарин.
«Гагарин – главный герой фильма „Шоу Трумана“».
Купил семечек голубям, пошёл по базару, передо мной двигалась девушка, в чёрной юбке, в чёрных колготках. Я возжелал её, безумно и судорожно. Захотелось броситься перед ней на колени, просить, умолять быть со мной, брать семечки с моих ладоней, вспархивать, улетать. Девушка села в машину и уехала. Я состарился ещё на десяток лет.
«О цветок, разреши мне сорвать тебя, сделать своим, посадить в вазу, чтобы ты в ней состарился, оторванный от земли, и погиб. Я хочу наблюдать твою смерть».
Была глубокая ночь. Я смотрел страницы в инете, разных красивых девушек, то есть сходил с ума, мне понравилась Стеф, живущая в США, далеко от меня, окружённая лайками и комментами, вниманием усатых мужчин, горячих, кавказских, страстных, мне стало больно, я захотел обладать ею, гладить ей руки, целовать ей ноги, читать ей стихи, чтобы она плыла, вздрагивала, качалась, на лодке спеша ко мне, но она отступала, уходила, терялась, пропадала и не могла.
«Стеф, я подарю тебе свою книгу, чтобы ты скакала в ней на коне, окружённая пламенем, ночью, огнём и сном, я раскатаю твои бёдра на столе, пройдусь по грудям твоим скалкой, они превратятся в тонкие лепёшки, которыми мы накормим голодных детей, мы сходим в Тау, где будем есть бургеры, пить кока-колу, материться, сорить, курить, нас выведут, отпустят на волю, я возьму тебя за руку, но она выскользнет, полетит, затеряется в небе, но будет сбита орлом, падёт, небольшая ласточка, к моим вековым ногам, и я подыму её, отряхну, расцелую: длань, что погибла в небе. Я знаю, это не беда, твои руки – это хвосты ящериц, которые ты отпускаешь, когда тебя хватают за них, но они отрастают снова, наносят макияж, красят губы, брови, глаза, пишут далёкие и честные письма, наполненные рабами, словами, бочками с вином, нежностью, арматурой, камнем, гранитом, мрамором. Мы увидимся там, где никогда не увидимся. Интернет – глобальный обман или гигантская правда. Он приближает душу, но удаляет тело. Твой ликстановится ближе, а плоть отходит назад, теряется и поёт. Чугунную с небом песню. Но если я обращаюсь ко всему миру, если я новый пророк, то я несу ответственность и за тебя в том числе, меня касаются твои ухажёры, парни, бигуди, локти, месячные. Ты нужна так, как уходит ночь и начинается день. Вечный, иначе – бог».
Я чувствовал любовь, этот таран, сотрясающий мою комнату, разносящий в щепы дверь, пыльный ковёр, трёхдневную щетину, усталость, лень, носки, валяющиеся на полу, божий день, чёртову ночь. Рукописи, очки, тишину.
«Я