говорит Фаулер, и по его глазам видно, что он тоже понимает суть моих вопросов. Но он все же дает мне договорить.
– Точка встречи, о которой говорилось на брифинге, установлена на основании двадцати пяти часов наблюдений за скоростью артефакта. У меня вот какой вопрос: что, если мы ошиблись? Так мы можем промахнуться на семь миллионов миль.
Григорий качает головой.
– Но у корабля есть маневровые двигатели. Мы всегда можем скорректировать маршрут. – Ткнув пальцем папку с бумагами, он добавляет: – К тому же у нас есть телескопы.
Мин, сидящий между мной и Григорием, вытягивает руки.
– Да, но корабельные телескопы не такие мощные, как наземные. Суть в том, что вы оба правы. Мы можем корректировать курс, но Синклер говорит о том, что это не важно, если мы не имеем точных сведений о способности артефакта к ускорению.
Я киваю.
– Вы же говорили, что он на солнечных батареях, – замечает Григорий. – А значит, мы можем спокойно допустить, что его ускорение будет расти тем больше, чем ближе он будет к Солнцу. Хотя с теми данными, что у нас есть сейчас, более точную оценку мы дать не можем. Ну и к тому же они в любой момент могут включить ускорители, если они у них есть.
В этот момент Чендлера прорывает как вулкан, долгое время готовившийся к извержению.
– Это все спорные предположения. Вы ставите вопросы, которые мы не можем решить. Мы не можем снизить солнечное излучение – если, как вы утверждаете, для них это топливо, – и в то же время мы не можем значительно увеличить способности к разгону наших кораблей.
– Конечно, можем! – Григорий выглядит оскорбленным.
– Ну давайте, скажите нам – как, доктор Соколов.
– Больше двигатель, больше запас топлива, больше ускорение.
– И задержать запуск? – вставляет Чэндлер. – Во сколько раз увеличится скорость? В десять? В двенадцать?
– Мы можем легко утроить ее.
– В любом случае я повторю то, что сказал ранее: это все домыслы. Доктор Синклер говорит просто потому, что ему нравится себя слушать. – Чэндлер кивает в сторону остальных. – Эти люди положили свою жизнь и работу на то, чтобы эта миссия состоялась. А вы за пятнадцать минут хотите все разрушить. И вообще, до этого момента доктор находился в тюрьме, насколько мне известно. И он единственный, кто выжил во время мятежа. Надеюсь, мы-то с вами лучше, чем его сокамерники. Поэтому давайте дадим планировать миссию тем, кто умеет это делать, а сами сфокусируемся на нашей работе, от которой и будет зависеть успех.
Я глубоко вздыхаю, пока глаза всех присутствующих обращаются ко мне: прямо как на замедленной съемке с теннисного матча. Я не отступлюсь. Этот человек годами оскорблял меня с экрана телевизора, но тогда я не мог за себя постоять – мне запретили адвокаты, – а после того как меня закрыли, никто и не подумал взять у меня интервью. Но сейчас я буду драться.
– Это правда, – начал я, – до сегодняшнего дня я был в тюрьме, и всего лишь несколько часов прошло с тех пор, как меня включили в эту миссию. И да, это не моя специализация, но все вышеперечисленное