день маршрута мы гребли на Дубонте с утра до ночи. Пока мы шли вниз по течению, длиннохвостые полярные крачки летали над головой и ныряли, сновали взад и вперед. Они были удивительно проворны и быстры, их черно-белые перья появлялись и исчезали так внезапно, что казались серебристыми.
Если бы не резкий свист крыльев крачки, случайный ветерок и журчание бегущей воды, тишина держала бы нас в плену. Это была не та душная тишина, что бывает в замкнутом от внешнего мира пространстве. Тишина в северной пустыне – истинное звучание необъятности. От него я чувствовал себя маленьким и незначительным. Мне казалось, я заглядываю в пещеру. Глубокая, темная, таинственная, она словно не имеет конца или в любой момент рискует обрушиться. Подобное чувство я уже испытал раньше в бореальных лесах северной Миннесоты, где на меня обрушились звуки всей экосистемы, неустанный гул, почти неразличимый человеческим ухом. Сначала это ощущение было ошеломляющим, даже дезориентирующим, но постепенно я привык к нему и стал чувствовать себя комфортно. На бескрайних просторах Северо-Западных территорий ощущение приобрело новый масштаб. По мере того как я привык к этому, меня всегда удивляло, насколько естественно приходило ощущение места, бесконечно более старого, чем я, более значительного, чем я. Может быть, именно поэтому я и выбрал этот поход.
Мы гребли вниз по течению, проходили озера, огибали скалы, преодолевали небольшие пороги, и вот, наконец, добрались до озера, где решили остановиться на ночь. Там поднялся ветер. Когда с неба ударила молния, мы повернули к берегу. Через несколько минут мы с трудом пытались поставить палатки, деревья вокруг нас сгибались под порывами плотного ветра, а песок обжигал лица, как мокрый снег. Палатки хлопали и бились на ветру, словно громадные воздушные змеи, когда мы пытались ухватиться за их углы и загнать шпильки в грунт. Я представил себе, как палатка вырвется у меня из рук и улетит в озеро или вообще исчезнет в небе. От такой картины я вздрогнул и постарался загонять шпильки поглубже.
Поставив палатки, мы побросали туда спальные мешки и одежду, подальше вытащили каноэ на берег и уложили под них наши почти пустые рюкзаки. Уверенные теперь, что все вещи будут в безопасности, как в бункере, мы укрылись в палатках. Это было 4 июля[8] 2005 года, и пока мы сидели, прислушиваясь к шуму ветра и дождя и раскатам грома, я думал о друзьях и семье дома – ведь они там смотрели совсем другой фейерверк. Наша палатка дрожала, а я думал о густой зеленой траве на невысоких холмах, мягком ворсе расстеленного на земле пледа для пикника, слышал коллективные «ох!» и «ах!» и представлял себе подсвеченные огнями фейерверка лица.
Наша палатка озарилась бледно-желтым светом, затем раздалось громкое «бах!». Гром и молния грянули в одну и ту же секунду. Должно быть, молния ударила в дальний берег. Мечты о доме быстро рассеялись, и я повыше подтянул ноги на спальном коврике, чтобы уменьшить площадь контакта с почвой. Так мы и сидели, ожидая, когда пройдет буря.
Ветер