ей домашние самолепные подавай. Без них ведь никак, без пельменей-то. Каприз у нее такой, и ничего с этим не сделаешь. Она сразу усвоила, что с Владом в этот день лучше не спорить, а сделать так, как он просит… Вернее, это не Влад просит, это Маргоша так требует.
А сегодня повезло, сегодня Влад рядом с ней. Учит ее этому нехитрому, в общем, занятию.
– Вот смотри, Таечка, это совсем просто… Мы с тобой сделали фарш по особому рецепту, ты его уже знаешь. Мы с тобой молодцы. Теперь, собственно, сам процесс… Тут нет ничего сложного, Таечка!
– Да я знаю, Влад, знаю… Что я, не смогу пельмень слепить, по-твоему?
– Можешь, конечно. Ты все можешь, ты умница. И все равно послушай меня, посмотри, как я делаю. Кладешь в серединку фарш, соединяешь края и пальчиками по ободку, пальчиками… У тебя пальчики нежные, ловкие, красиво должно получиться, ничего тут сложного нет…
– Так и я говорю – ничего сложного нет. И все же я не понимаю, чем отличаются магазинные пельмени от домашних, Влад! Ведь их тоже чьи-то ловкие ручки лепят… Я знаю, раньше механически как-то делали, а сейчас всякие пельмени можно купить, и домашние тоже. Почему мы не можем их в магазине купить, почему сами должны сидеть и полдня лепить эти пельмени? Прямо прошлый век какой-то, ей-богу…
– Ну что ты, Таечка! Нет, это вовсе не прошлый век. Пельмени – это же дело такое… Тонкое, почти интимное. Их вкусовые качества напрямую зависят от того, с каким душевным настроем ты их лепишь… Как пальчики по краю бегают – нежно-спокойно или сердито и раздраженно… Тем более Маргошу не обманешь! Она этот душевный настрой сразу почувствует! Она с детства привыкла… Вот слушай, я тебе расскажу, как мы в детстве с ней пельмени лепили…
– Ой, да слышала я уж сто раз, господи!
– А ты еще послушай, не сердись… Знаешь, как это здорово было? Это ж праздник был настоящий! Собирались обычно семьями, на весь день, с выпивкой, с баней… Садились все за стол, приступали к работе. У каждого своя задача была – кто-то тесто месил, кто-то сочни катал, кто-то был к самому процессу изготовления допущен… Можно сказать, к таинству… Мы с Маргошкой всегда соревнования устраивали, кто больше пельменей налепит! А родители за нас болели… Ну и выпивали мимоходом, не без этого. Как сейчас помню эту водочную бутылку на столе, с отпечатками мучных пальцев… Отца Маргошиного помню, Ивана Макаровича… Ох и строг был, спуску никому не давал! С моим отцом он крепко дружил… Такая светлая аура за столом складывалась, не передать! Лица у взрослых расслабленные, добрые, глаза блестят… Слышится звонкий смех… Потом, когда ели эти пельмени, уже почему-то не так весело было. А вот лепить…
– Да уж… Тебя послушать, так и впрямь хорошо…
– Да, хорошо. Потом, когда Ивана Макаровича не стало, как-то перестали за общим пельменным столом собираться. Маргошина мать в себя ушла, переживала очень. Смотрела на дочь, как на чужую, будто она была перед ней виновата в чем… Потому Маргоша часто у нас ночевать оставалась, мы выросли вместе, можно сказать. Еще и сроднились тогда, пятнадцатого февраля… Мы теперь больше, чем брат и сестра… Ну, ты и сама все понимаешь, чего я тебе снова эту историю рассказываю?
Влад замолчал, будто отстранился от нее в один миг. Только что был рядом, и нет его, исчез! Захотелось даже растормошить его, крикнуть в ухо – эй, ты куда, я здесь! Ау!
Но знала уже – нельзя тормошить. В этот день вообще резких движений делать нельзя. Потому что это особенный день, пятнадцатое февраля.
Но и оставлять его в этом небытии тоже нельзя. До вечера, до прихода Маргоши с семьей еще далеко… Успеет еще, провалится в эту страшную память по имени пятнадцатое февраля…
В тот день, как рассказывал Влад, они с Маргошей отправились на лыжах на дальнее озеро. Они дружили тогда, за партой вместе сидели, да и родительская дружба к чему-то обязывала. Хотя родители потом в недоумении пребывали – чего их на дальнее озеро вдруг понесло? И тем не менее – что уж случилось, то и случилось…
То ли течение какое-то теплое было, то ли какой-то природный катаклизм случился, но лед на озере оказался непрочным и треснул, и они сами не поняли, как покатились в эту смертельно опасную трещину… Хорошо, Влад сообразил вовремя лыжи скинуть и Маргоше успел крикнуть, чтобы сделала то же самое.
Потом они долго барахтались в ледяной воде, насмерть перепуганные. Из последних сил Влад вытолкнул Маргошу на лед… А сам пошел ко дну. И утонул бы непременно, если бы спасенная им Маргоша не сиганула за ним обратно. Схватила за воротник куртки и вытянула наверх, и ему удалось ухватить воздух в оледенелую глотку. А тут и рыбаки на берегу появились, два мужичка деревенских, да и спасли двух бедолаг… Правда, в больнице их тоже с трудом из двусторонней пневмонии вытащили, но это уже было потом… А в тот день, пятнадцатого февраля, они заново родились, выходит. И всю жизнь теперь выясняют, кто кого спас, Влад Маргошу или, наоборот, Маргоша Влада…
Вот и сейчас он уже там, и сейчас ее в мыслях спасает. Или казнит себя, что позволил ей за ним нырнуть, ведь погибнуть из-за него могла… И конца этим терзаниям нет, и начала. Каждый раз – по одному и тому же кругу… Ну вот зачем, зачем, спрашивается? Ведь