поводила внутри банки куском хлеба, бросила в рот. Варлам яростно тыкал вилкой в куски картофеля, поддевал их, макал в сметану, жевал зло, сопел. Валентина, украдкой поглядывая на него, думала о завтрашнем дне и пыталась представить, что будет дальше. Если прекратится дождь, они подождут, когда сойдет вода; потом – останься мост целым, отправятся за помощью; а нет – будут ждать. Временный мост наладят быстро, и Афонино снова получит связь с большой землей.
«Витю похороним, – подумала Валентина. – В конце концов, жизнь войдёт в прежнее русло…»
Но пришла, незваной, и другая мысль, нелепая и пугающая: «А если дождь не прекратится?» Валентина даже на миг дыхание задержала, боясь, что подавится; по всему телу начала растекаться мерзкая ноющая слабость; в желудке похолодело, а потом стало тяжело – и удержать в нём еду стоило усилий. Отпустило не сразу, какое-то время дышать было трудно, и руки подрагивали.
Делая вид, что ничего не случилось, Валентина подвинула деверю блюдце с огурцами; взглянула пристально, даже с вызовом. Однако Варлам ничего не замечал, глаз от тарелки не поднимал, так же, не глядя, взял огурец, откусил, жуя и хрустя; его лицо было серо-розовым, напряженным.
Валентину так и подмывало задать ему прямой вопрос: «Что дальше?» Сказать: «Ты теперь тут за хозяина, за брата своего!» Однако порыв быстро прошёл.
Вскоре поспел и чайник. Валентина убрала тарелки в таз для грязной посуды, положила чайные пакетики в кружки и залила кипятком. Пока настаивалось, Варлам курил. В сумерках красный кончик его сигареты рдел злобно-красным цветом, точно звезда, предвещающая недоброе. Валентина чувствовала себя неловко, вертясь у плиты, охая и ругая себя мысленно за глупость, смотрела в окно и цыкала языком. Или вздыхала: ай-ай, что делается. Наконец, уже не могла остановиться, желая, скорее, досадить себе самой, чем деверю.
– Да сядь ты. Голова болит, – не выдержал её мельтешения Варлам. – Чего ты, в самом деле?
– Сама не знаю.
Она отвернулась, вынула пакетики из кружек, подвинула Варламу остатки печенья, на что в ответ он покачал головой. И от сахара он тоже отказался. Вцепившись в кружку обеими руками, начал пить короткими глотками. Валентина, глядя складки его кожи на лбу, почти слышала, как зло и гулко, словно пчелиный рой, летают его темные мысли. Варлам искал ответ, пробовал придумать выход из положения. Ладно бы речь шла о них двоих, но Виктор! Валентина не представляла, что теперь им делать с телом.
Новый порыв ветра хрястнул чем-то на крыше, а потом во двор упал продолговатый кусок шифера. Варлам посмотрел на потолок, затем в кухонное окно.
– Дело дрянь, – сказал он. – Заливать будет.
В его голосе была обреченность.
– Давай починим, – ответила Валентина, но деверь посмотрел на неё пустыми глазами. – На чердаке плёнка есть. Давно лежит. Мы с Витей парник хотели сделать, но руки не дошли. Можно дыру изнутри закрыть.
Варлам опять закурил.
– Да.