Анной блюда и по ходу разговора, в общем, потихоньку всё как-то у нас съелось. Было вкусно – это я помню.
Может, заказать тебе что-то еще.
Ани, я даже не знаю что тебе сказать. Я…
А тебе и не надо ничего говорить. Что мне надо – я все прочитала в твоих глазах. И пока ты так на меня смотришь – все идет как надо. А на будущее не будем загадывать. Ты знаешь, что до 19-го века в литературе не было романов?
Ну, раз ты так говоришь…
Да, так. А почему?
Ну, этого я не могу знать, я не литературовед.
А для ответа на этот вопрос вовсе не надо быть литературоведом. Все просто – не было династий, не было историй семей. Люди умирали рано – от войн, эпидемий, просто от плохой воды и не всегда успевали вырастить даже детей, не говоря уже о внуках. А дети стариков видели только чужих, своих бабушек и дедушек они знали только по рассказам.
И о чем тогда могли писать романисты? На первой сотне страниц все умирали, появлялись другие люди, другие семьи, никак не связанные с первыми, еще через сотню страниц умирали и они. И в итоге в романе обычного объема, 600—700 страниц, начальные его герои уже к середине романа утрачивали всякие связи с теми персонажами, которыми этот роман должен заканчиваться. Это – если они были реалистами. В Библии, конечно, апостолы могли жить и по 700—800 лет.
Но, Ани, к чему ты это?
Погоди, дослушай меня. Мы можем исчезнуть, оба, прямо сейчас. Или, чуть позже, опять оба или только один из нас. И это может произойти и дальше, в любой момент, с любым из нас или с нами обоими. Это – про внешние силы, которыми мы не управляем. Но у нас есть и своя воля.
И, кстати, возвращаясь к роману – сейчас эта литературная форма умирает.
Почему?
Уже по обратной причине: потому, что люди живут слишком долго – по 80 и более лет. Сейчас же даже в значительно меньший период укладывается слишком много событий. Подумай, только за первые 50 лет прошлого века произошли сразу две мировые войны и еще несколько глобальных социальных переворотов. В другие 50 лет произошла мировая война, ставшая к своему концу – атомной войной и еще уничтожение главного победителя в этой войне – СССР.
И что тут делать романисту? Ставить точку, писать зе енд – когда все основные герои романа еще живы или разом уничтожить их в последней главе своего романа. К примеру – сжечь сразу их всех в одной атомной катастрофе?
Но давай я закончу про нас. Мы не знаем, будет ли наш роман слишком мал для нас – по своей длительности, или, наоборот, кого-то из нас на этот роман просто не хватит. И то, и другое мне не нравится. Будем все же надеяться на первое – хотя бы ради детей, которые у нас могут быть, но не стоит забывать и о вероятности второго исхода.
И еще – я не буду говорить про себя, ты меня не знаешь, и мы не можем знать, сможешь ли ты узнать меня достаточно, чтобы верить мне, как я уже верю тебе. А я тебе верю больше, чем кому бы то ни было, больше, чем себе.
Но подожди,