чем. Только мед, и желательно теплый, текучий. Хорошо бы смазать им этот рот и потом медленно слизывать.
Ах, черт!
Ник, не отрывая от гостьи взгляда, одернул себя. Он вспомнил, сколько издевок ей пришлось от него вытерпеть, когда однажды он обнаружил, что она носит бюстгальтер. Алекса рано созрела, и он своим открытием страшно обескуражил ее. Тогда Ник с удовольствием глумился над ней. Теперь у него не возникало такого желания. Ее пышный бюст ничем не уступал чувственным губам и гармонировал с изгибом бедер. Алекса была высокой, почти с него ростом, и эта воплощенная коллекция женских прелестей явилась к нему в ярко-алом платье до пят, настолько открытом, что угадывалась ложбинка между грудей. Из блестящих красных босоножек выглядывали пальчики с карминными ноготками.
Алекса стояла на пороге и не двигалась, словно давая ему возможность рассмотреть себя во всех подробностях. Ник постарался скрыть свое потрясение ее видом, надеясь, что профессиональная привычка к самообладанию не выдала его. Что ж, Александрия Мария Маккензи вполне созрела. И даже чересчур, по его мнению. Впрочем, сообщать ей об этом вовсе не обязательно.
Он улыбнулся ей так же нейтрально, как улыбался всем деловым партнерам:
– Здравствуй, Алекса. Давненько не виделись.
Она улыбнулась в ответ, но ее глаза остались холодными. Она направилась к нему, незаметно сжав руки в кулаки:
– Здравствуй, Ник. Как поживаешь?
– Неплохо. Садись, пожалуйста. Тебе кофе? Или чаю?
– Кофе, пожалуйста.
– Со сливками? С сахаром?
– Со сливками. Спасибо.
Она грациозно опустилась в мягкое крутящееся кресло, отвернулась от стола и закинула ногу на ногу. Легкий подол ее облегающего платья слегка приподнялся, приоткрывая гладкие тренированные икры.
Ник сделал вид, что занят приготовлением кофе.
– «Наполеон»? Яблочный пирог? Их только что принесли из соседней кондитерской.
– Спасибо, не надо.
– Точно?
– Да. Мне никогда не удается ограничиться одним куском. Поэтому я научилась не поддаваться соблазну.
Слово «соблазн», произнесенное низким бархатистым голосом, приятно ласкало слух. В брюках возникло стеснение, и Ник понял, что ее голос способен ласкать и прочие части тела. Вконец смущенный такой реакцией своего организма на женщину, с которой он не планировал физической близости, Ник всецело сосредоточился на кофе, а затем сел к столу наискось от нее.
Некоторое время они разглядывали друг друга. Молчание затянулось. Алекса потеребила тонкий золотой браслет на запястье и сказала:
– Соболезную по поводу кончины дяди Эрла.
– Спасибо. Мэгги уже посвятила тебя во все подробности?
– По-моему, это сущий бред.
– Вот-вот. Дядя Эрл боготворил семью и очень боялся перед смертью, что я никогда ею не обзаведусь. А потому решил, что не помешает для моего же блага дать мне хорошего пинка.
– А