в фотографию и узнал человека на первом плане.
Это был один из парней с той, первой фотографии – тот, который держал пальцы рожками над головой своего приятеля.
Только на этой фотографии он был немного старше и полнее. Лицо его казалось шире, глаза меньше. Он, как и прежде, улыбался, но улыбка стала совсем другой – вместо легкой, дурашливой, радостной улыбки на этом лице была настороженная усмешка человека, знающего себе цену и боящегося продешевить.
На заднем плане виднелось цифровое табло с указанием даты и времени.
И опять – Маркиз не понимал, почему эту фотографию держали в сейфе, да еще и спрятали под другим снимком?
Ответа на этот вопрос у него не было, и он снова на всякий случай переснял обе фотографии.
Леня разочарованно вздохнул, почесал в затылке и, наведя в сейфе порядок, закрыл его, повесив сверху портрет.
Теперь все здесь выглядело как прежде, только Леня ни на шаг не приблизился к выполнению своей задачи.
Он покосился на добермана.
Огромный пес неподвижно лежал на ковре, на его клыкастой морде блуждала счастливая улыбка. Как и обещал продавец, его свалил глубокий и здоровый сон, и ему, судя по улыбке, снилась самая очаровательная собака в мире.
У Лени оставалось еще около часа времени, но не было плана, который обещал бы успех операции.
Он встал посреди кабинета, огляделся по сторонам и задумался.
Где бы он сам спрятал такую дорогую марку?
Первым делом стоило сменить точку зрения.
Маркиз поставил на середину кабинета стул, снял тапочки и вскочил на него. Отсюда он видел верх шкафов – там было пыльно (поскольку Ангелина Глебовна боялась добермана, она убирала в кабинете реже, чем в остальных комнатах). Следов тайника там не было.
Под самым потолком висела расписная стеклянная тарелка светильника.
Несколько раз сам Леня прятал в таком месте кое-какие небольшие предметы, поэтому он привстал на цыпочки и ощупал внутреннюю сторону плафона. Здесь тоже было пыльно, но пусто.
Доберман издал во сне печальный вздох.
Неужели он уже начал просыпаться?
Не слезая со стула, Леня еще раз внимательно оглядел весь кабинет. Отсюда, сверху, он смотрелся совершенно иначе, и свежий взгляд мог разглядеть то, что не бросалось в глаза снизу…
Письменный стол, два шкафа, портрет на стене, напротив – гравюра в деревянной рамке…
Леня спрыгнул на пол, снял гравюру со стены, осмотрел ее заднюю сторону – ничего подозрительного, никаких признаков того, что рамку недавно снимали, чтобы что-то спрятать.
Леня взглянул на часы.
С момента начала операции прошел час.
Он использовал уже почти весь свой лимит времени, дольше находиться здесь опасно. Приходится признать, что на этот раз он потерпел поражение. А может быть, здесь и нет этой чертовой марки? Может, хозяин кабинета почувствовал опасность и перепрятал свою драгоценность в более безопасное место? Или Ленин заказчик ошибся,