бубновые тряслись прохождением,
азартный зуд кляцал преступностью,
что прослойкой, и ляпнула выблевом
глубина, а после вытекли комнатные пары, без кислорода,
как западня, круша ИЗГИБЫ МЯТНЫХ ГУБЬЕВ,
что вожжами мускул зажаты
ПРОКЛЯТЬЕМ ВНЕЗАПНОЙ ЛИХОРАДКИ…
Я БРОНИРОВАННЫЙ,
Я ЛЕДОКОЛ И ВЗРЕЖУ ТЕБЯ до кровавых капель и
толпы движений, как вольфрамовые гвозди,
что шупляться от ВОЗГОРАЕМОЙ СУТИ…
Одиночный я и очный, как ставка,
как выстрел и туча над бульваром,
восставшая желанием залить сюжет сыпломордых…
Всю зону из щелка в клочья!
Лохмотьями, мы ВЫПЛЮНУЛИ ПОЦЕЛУЙ, как выплату неги…
Срезал я ноги над червоточиной не в меру, но вверх…
Лежа, не желая облегчении, как артист,
без смокинга, мы обнажились,
до полуголых пятен, до крепдешина,
примеряя твои глаза ладонями, хотящих порвать их…
Я не беру чаевые до почтения к телу,
до распятия насильника-лона,
я лишь НОСИЛЬЩИК СПИНЫ НАИЗНАНКУ (!)
– Дрожательной палубы галеры разврата.
Ядерной поэзией косной грубости
пичкал тебя потом и локтями,
что научились чмокать твою шею,
готовую для тугой петли варварской нежности…
Очертания желтых коротких волос,
как паутину бронзовой скуки, рвал я,
вышибая правильность эскиза изумительных костей черепа…
Я высек тебя и все, что настежь…
Проситель я, что комкает и носится по красивому телу,
объявляя загар причиной
шепота и бешеного поведения…
Ты была обласкана по-другому, не по правилам,
Я ВЫПОЛНИЛ ВЪЕЗД В ДОЗВОЛЕННОЕ,
захлопнул владычицу,
что любит ОТСЛЕЖИВАТЬ ПИССУАРЫ БЛИЗ ЛЕДОВИТОГО ВИСКИ,
без цепочек воспитанных воспоминаний…
Бедра, выполненные Леонардо,
полотна, готовые впечатать в себя всю
ночь мистерий,
всю трезвость застывшую в блажи…
Я заливаю тебя изнутри, от глотка до мочки…
ТЫ ОПИУМ, ЧТО ГНУСАВИТ ПРИ ПОПАДАНИИ В ВОРОНКУ ХИЩНЫХ ВЕН…
Не молчи, знаю хочешь случиться исступлением и криком,
не выжидай,
СДЕЛАЙ ПУЧЕГЛАЗОЙ ЖИВОТИК…
Мы единое, летящее в аут, больные бешенством ненасытности,
порочный КОНЕЦ ОРАТОРСКОГО ТАЛАНТА
– НАЗВАТЬ