«Один сотрудник душил другого прямо на рабочем месте!» Что делать, когда сотрудники косячат
так просто меня не отпустили. Напоили чаем с вареньем, нагрузили домашними апельсинами из теплицы и клубничиной размером в арбуз.
Когда я со всеми попрощался, и ночь закончилась. Посёлок, освещенный розовым светом утреннего солнца, оказался вовсе не столь однообразным, как в темноте. Все дома украшены росписью, во дворах разные зеленые скульптуры и замечательные цветники. На крышах теплицы. Очень приятный посёлок.
– Пинни, подожди, – дядя Ренат догнал меня у ворот, – подброшу, сам сегодня в Москву собирался.
Подбросить – это хорошо. Легковой флайер – не тихоходный допотопный шаттл. У дяди Рената шестиместный «ГАЗ-А-3909», цвета морской волны, круто! Корпус – керамопластикат, форсированный двигатель, индивидуальные гравикомпенсаторы в каждом сиденьи. Ни перегрузок, ни невесомости, и тишина в салоне.
Так что я сразу заснул и полёта вовсе не помню. Разбудил меня дядя Ренат, когда припарковался на крыше нашего дома.
На Тверской пока не рассвело.
2. Свинг
Что вспоминать приятнее?
Утро! Летнее воскресное утро!
Двор слегка, словно из распылителя, подкрашивают оранжево-зеленые лучи утреннего солнца, настоянные на листве секвойи и баньяна. Ноздри щекочет резковатый аромат полыни, смешанный с запахами липы, клумб, котлет, горячего хлеба и свежевыстиранного белья. Склочницы белочки в финиковой рощице гневно стрекочут, ссорятся с лемурами и голубями. И ещё проснулись в траве кузнечики, а колибри соперничают с пчёлами в их летней цветочной одиссее…
Лето! Утро! Воскресенье! Последние два года двор оглашался радостными криками:
– Ребя-я-я-я! Все сюда! Гаврош вышел! Ребя-я-я-я! Свинг вышел!
Если Гаврош ленился и спал слишком долго, то надежнее будильника дверной звонок и вопрошающий хор: «Здравствуйте, простите за беспокойство», – мама у Гавроша строгая и давно приучила воскресных визитёров к вежливости, – «а Гаврош выйдет, а он со Свингом выйдет, а полчаса – это сколько, а мы успеем сбегать в булочную, а вы скажете Гаврошу, что мы приходили?»
Гаврош вздыхал и вставал. Натягивал шорты, футболку и кроссовки, умывался, одевал повизгивающего от счастья Свинга в упряжь. И, наконец, чалмик и драк спускались во двор, где их поджидала толпа разнокалиберной детворы.
Гаврош держался солидно, строго, как и подобает почти тринадцатилетнему перцу в компании малышей. Свинг в поддержку хозяина глухо рыкал, раздувал ноздри и хлопал крыльями. Эта показная суровость никого не пугала: мелюзга набрасывалась на друзей как муравьи на гусеницу, валила в траву и Свинга, и его хозяина. Куча мала! Трое маленьких кубинцев из четвёртого дома. Пара малознакомых эстонцев из соседнего двора. Димка, Серёжа, Нгуен, Тишка-тихоня, Леночка, Гюльнара, Эдик, Азиз, Вовка, Сарочка, Фатима и ещё несколько совсем маленьких, не разглядеть за остальными. Рыжие, чернявые, белобрысые, лохматые, смуглые, бледные, тощие, крепенькие. Панамки и каскетки, сандалики и кроссовки, курточки, колготочки, шортики, джинсы, комбинезоны.
Гаврош хохотал