нет, не завидовала ни капельки.
Еще вчера она была старше Марка. Это осталось в клетке слова «вчера». Обер-центурион Тумидус был гораздо старше Н’доли Шанвури. Проклятье! – он ей в прадеды годился. Старше на войну; на сгоревшую галеру, на погибших сослуживцев. Старше на плен; на жизнь и на смерть.
…из-за этого сукина сына едва не погиб Папа…
Будь справедливой, велела себе Н’доли. Марк тут ни при чём. Думаешь, Папа вышел в Кровь из-за него? Ерунда! Папа вышел бы в Кровь в любом случае. Папа – антис, упрямый болван, вот и все причины. Полудохлый, он валяется на Китте в малом теле, давится овсяной кашей, запивает жиденьким чаем и улыбается во сне. Папе снится, как он раз за разом выходит в Кровь – драться и умирать. Смертельный номер: на манеже – глотатель ядерных боеголовок. Отличный сон; временами кажется, что Папе не хочется просыпаться.
– Здравствуй.
Сейчас, поняла Н’доли, Марк поблагодарит меня за участие в спасательной экспедиции. Потом развернется и уйдет: прямая спина, армейская выправка. Будь рядом телепат, он бы прочел мысли Марка и сказал мне: «Ты права, дурочка.»
– Привет. Я тебе признательна.
Все-таки ей удалось его удивить. Сбить с толку.
– За что?! Я ничего…
– Без тебя я никогда бы не вышла в большое тело.
Цинично, прямо. Не ожидал?
– Рад, что у тебя получилось.
Взгляд Марка изменился. В льдистом прищуре мелькнула тень лукавства. Нет, померещилось. Никакой тени. Просто у него глаза разные.
– Хочу тебя кое с кем познакомить.
Марк обернулся к «дипломатическому» выходу. Там ждали трое сопровождающих: помпилианцы из службы безопасности и пожилой, седой как лунь уроженец Ларгитаса. Учёный, за парсек видно. Граф или маркиз жутких тамошних наук с зубодробительными названиями. Что делает ларгитасец в этой компании?
Марк махнул рукой:
– Катилина!
Пляж в этом месте был галечный. Приходилось выбирать, куда ставишь ногу: иначе поскользнешься, грохнешься вверх тормашками. Спуск от коттеджа в бухту славился высотой и крутым нравом. Марк мерял его трижды на день: сперва шагом, подолгу отдыхая на куцых, заросших травой площадках, приноравливаясь к ёканью под ребрами, затем – быстрее, и наконец – бегом. Лечащий врач хмурил брови, но помалкивал.
Сейчас Марк, выбравшись из воды, стоял у топчана. Рядом, в охотничьей стойке, замер Катилина. К ним по пляжу шел человек, которому здесь было не место, и это не нравилось ни Марку, ни ягуару.
– Что вы делаете на Тренге? – спросил Марк, едва гость приблизился.
– И вам доброго утра, – рассмеялся Белый Страус.
Якоб Ван дер Меер, маркиз этнодицеи, был одет по-походному. Дорожный костюм со множеством карманов, ботинки с высокими шнурованными голенищами. Голову маркиза защищал полотняный шлем с назатыльником. Казалось, Белый Страус минутой раньше вынырнул из джунглей.
– Как вы сюда проникли?
– С боем. Перестрелка, поножовщина, рукопашная. Гора трупов у