почему вы уверены, что это не Николь?
Девочка широко раскрытыми глазами смотрела сквозь него, и Венсан чертыхнулся про себя: кажется, она снова впадает в забытье. К тому же к ним уже спешила Коринна.
Но удача сегодня была на его стороне: торопясь, нянька споткнулась и замешкалась, и Беатрис успела сказать:
– Николь никогда не смогла бы этого сделать.
И только тогда расплакалась.
Теперь лекарь был спокоен за нее. Слезы для горюющего – то же, что кровопускание для больного: они приносят облегчение и покой.
Вволю наплакавшись, девочка уснула.
Дождавшись, пока смолкнут всхлипы и дыхание Беатрис станет ровным, Венсан встал.
– Следи, чтобы в комнате было прохладно, – распорядился он. – Поверь, я не хочу убить твою госпожу. Духота действует на нее пагубно. Когда она проснется, уговори ее выпить остатки лекарства, только перед этим взболтай его. Если она начнет плакать и плач перейдет в икоту, пусть пошлют за мной.
– Уж она непременно начнет, – голос Коринны дрогнул. – Они ведь так дружны были с Элен. Ох, бедное, бедное дитя!
Сдерживая слезы, Коринна прижала пухлую руку к губам, но горестное рыдание все равно прорвалось наружу. Нянька торопливо отошла от кровати, чтобы не разбудить девочку, и застыла у двери, зажимая ладонью рот.
Мучения ее были столь явственными, что в Венсане проснулось что-то вроде сочувствия.
– Тебе тоже нужно лекарство, – спокойно сказал он. – Я оставлю для тебя немного.
Но Коринна покачала головой:
– Ни за что, месье Бонне.
– Отчего же? Поверь, тебе станет легче.
Она вскинула подбородок:
– Я не желаю, чтобы мне становилось легче.
Знакомая история, подумал Венсан. Самобичевание! Разве не забавно, что за пределами монастыря оно встречается куда чаще, чем внутри…
Он пожал плечами:
– Тебе не в чем упрекать себя.
– Упрекать? – Коринна плотно сжала губы. – Я ни в чем не упрекаю себя, месье Бонне.
Венсан присмотрелся к ней. Страдание во взгляде няньки сменилось ожесточением.
Нет, он ошибся: здесь пахнет не покаянием за воображаемый грех, а чем-то другим.
– Тогда почему ты отказываешься от помощи?
Коринна вытерла слезы со щек.
– Не хочу потерять ни капли из того горя, что я пережила сегодня. Пусть оно остается со мной, пусть я буду помнить о нем постоянно. Тогда я смогу проклинать ее так сильно, как она того заслуживает.
– Кого?
Мягкие, расплывчатые черты заплаканного лица словно заострились. Пальцы Коринны непроизвольно сжались в кулаки, на побелевших костяшках натянулась кожа. Полные губы с отвращением выплюнули одно слово:
– Николь!
Венсан умолк, озадаченный силой ее чувств. Слезы Коринны высохли, будто влага, испарившаяся с горячей поверхности. Она стала страшна в эту минуту – опухшая, нелепая, но переполненная до краев своей ненавистью. Ненависть сочилась из ее глаз, и тяжелый запах, исходивший от ее