баронесса, жестом подзывая ее сесть напротив.
Минна колебалась. Юбка была еще влажной и могла оставить следы на изысканной обивке. Она осторожно села с краю, отодвинув шелковые подушки.
– Я же не чудовище, в конце концов. На прошлой неделе я сама велела кухарке каждый день давать малышке камфару.
«Это было первое и единственное благодеяние, которое баронесса когда-либо совершила для этой девочки», – подумала Минна.
Несчастную Флору наняли в деревне для поденной работы в огромном барочном особняке. Даже тогда девочка выглядела худенькой и бледной, слишком слабой для такой службы. У нее были соломенного цвета волосы, светло-карие глаза, большую часть дня она проводила в кухонном подвале, задыхаясь в густых черных облаках испарений и дыма. Ей приходилось не только скоблить котел, чистить камины, но и драить кастрюли и мыть уборные. Ночью Минна часто видела, как девочка плачет в подушку.
– Камфара оказалась бесполезной. Она нуждается…
Баронесса подняла палец, прервав ее.
– Здесь я решаю, когда мои слуги нуждаются в лекарствах. И кстати, когда у меня на прошлой неделе была ангина, я не заметила, чтобы ты бегала в аптеку ради меня.
Повисла напряженная тишина, пока баронесса поправляла бахромчатые подушки на диване в стиле ампир.
– Замечу, что мне никогда не везло с прислугой, я редко нанимаю людей из Второго округа, но у тебя были очень хорошие рекомендации…
Минна не возражала. Она никогда не жила в Леопольдштадте – во Втором округе, где обосновалось большинство зажиточных венских евреев, но жало антисемитизма часто язвило и ее. Еще в детстве, в школе, она порой мстила преследовавшим ее обидчикам и однажды ударила мальчика так сильно, что у него пошла носом кровь. Став старше, Минна поняла, что лучше игнорировать подонков, хотя каждый раз чувствовала холодок в затылке, слыша оскорбления.
– Уверяю вас, меня заботило лишь состояние ребенка, – ответила Минна тихим, но твердым тоном.
– Тебя должна заботить только твоя работа. Ты моя компаньонка. И, насколько я понимаю, у тебя нет медицинской подготовки.
– Есть. Я работала у доктора в Ингольштадте.
– Как его зовут? – скептически спросила баронесса.
– Доктор Франкенштейн, – беспечно брякнула Минна.
Баронесса смотрела на Минну, потом лукаво улыбнулась, оценив шутку, встала и прошла к камину, чтобы взять корзинку для шитья.
– Ладно, – смягчилась она, – ты должна извиниться, прежде чем мы продолжим.
– Прошу прощения, – произнесла Минна, но без особой искренности.
– Извинение принято, – кивнула хозяйка, – так или иначе, девочка вечно хворает. Слабая и чахоточная.
Баронесса посмотрела в зеркало над каминной полкой и коснулась волос, тщательно зачесанных на макушку.
– Что ты думаешь об этой прическе? Как у Клары. На той неделе в Императорском дворце она была причесана именно так.
– Вам идет, – ответила Минна, глядя на нелепый