себе лишнее внимание. Лишь только карета показалась из-за угла, выворачивая на нашу узенькую улочку, я молнией выскочила наружу.
– Тут вроде не ипподром, – усмехнулся Теодор, когда я стремительно захлопнула за собой дверь. – Мы ведь не участвуем в скачках. Хотя, раз уж речь зашла о скачках, вскоре состоится забег, который, думаю, мог бы тебя…
– Не все сразу, – выдохнула я и рассмеялась. – Давай этот ужин пройдет на твоих условиях, а скачки – на моих. Как насчет пикника на лужайке у всех на виду?
Он улыбнулся. Как бы мне хотелось, чтобы он не воспринял это предложение как шутку.
Министр иностранных дел жил на окраине города, где сравнительно недавно на утесе вырос целый квартал великолепных домов из белого известняка, которые выходили окнами на залив, образованный широко растекшейся рекой. Я почти не бывала там, лишь захаживала изредка, чтобы дать совет жене очередного торговца-нувориша или дочке судостроителя. И Виола, и Теодор жили в более старых, хотя не менее престижных районах города.
Нас провели по бесконечному огромному холлу. Шаги гулким эхом отдавались от мраморных плит пола и звучали громче, чем мне бы хотелось. Ни с чем подобным я в домах Виолы и Теодора не сталкивалась. Одним взглядом я окинула обеденную залу и поняла, что в ней нет и намека на теплоту и искренность, царившие в салоне Виолы. Как же самонадеянна я была, когда считала, что вечера, проведенные у Виолы вместе с ее подругами, подготовили меня к подобным официальным приемам… Столько церемониальных правил и условностей придворного этикета я не встречала со времен Средизимнего бала, а на него я попала совсем по другой причине. И теперь, в этом доме, я чувствовала себя менее уверенной, чем во дворце, когда вытягивала проклятие из королевской шали.
По счастью, меня усадили рядом с Виолой.
– Я уговорила леди Юлину поменяться со мной местами и перекочевать к герцогине Поммерли, – шепнула она, кивком головы указывая на сидевшую в дальнем конце стола хрупкую, словно птичка, женщину с белоснежно-белой прической а-ля Помпадур на голове, окруженную такими же, как она, почтенными старцами и старицами. – Полагаю, если им позволят вздремнуть во время десерта, им это пойдет только на пользу, согласны?
– Согласна, – ответила я.
Я приободрилась: все-таки неплохо иметь здесь под боком подругу Виолу.
Разгладив элегантное бледно-лиловое платье, Виола уселась на стул. В ушах ее, отражая свет горящих свечей, покачивались аметистовые сережки, на груди, в вырезе платья, алела шелковая кокарда.
– У вас очаровательное платье, – заметила она, когда я заняла свое место.
– Благодарю вас. Я уже так давно ничего сама не шила.
Сидящая напротив нас дама внимательно посмотрела на меня. Слышала она меня или нет – не знаю, но меня бросило в жар. Присутствующие здесь женщины никогда ничего не шили, не считая кружевных салфеточек да украшенных бисером безделушек, которые они дарили друг другу на