и Крит, а Австрия должна была удовлетвориться частью Боснии и Сербии. Однако Александра I, наследника Петра I Великого и Екатерины II, такая скромная порция добычи не удовлетворила. Он был согласен отдать Наполеону, в добавление к большому куску земель, на которые тот зарился, острова Эгейского моря, Сирию и Египет, если Россия в ответ получит Константинополь и Румелию. Участник этих переговоров, личный секретарь французского императора, писал, что накануне Наполеон, накрыв своим пальцем то место на карте, где была обозначена столица Турции, с негодованием воскликнул: «Константинополь! Константинополь! Никогда! Это же мировая держава!»
Последующие события, вероятно, уменьшили стратегическое значение этого замечательного города, но мало кто решится отрицать, что его приобретение уже давно было заветной целью России, хотя из всех турецких провинций, обещанных России по условиям Тильзитского мира, Бессарабия стала единственной, которую она включила в состав своей империи. Франция, которая в то время владела Далмацией и собиралась снова занять Ионические острова, естественно, мечтала о приобретении новых земель на Ближнем Востоке, от чего она позже отказалась. Передача же Австрии части Боснии стала предвестником Берлинского договора 1878 года.
В двух секретных статьях два императора (Наполеон и Александр I) пообещали друг другу, что в том случае, если французской дипломатии не удастся дать новому султану почувствовать силу своего влияния, «освободить всю европейскую территорию Турции, за исключением Румелии и столицы, от ига и притеснений турок».
К подготовке к этому филантропическому разделу французы приступили сразу же. Мармону было велено собрать сведения о Боснии, Македонии, Фракии, Греции и Албании, об их ресурсах и военной ситуации, но при этом не проявлять дружелюбия к паше Боснии, в резиденции которого жил французский генеральный консул. Еще одним следствием франко-русского договора стало возвращение французов на Ионические острова. Овладение Котором и Корфу, по-видимому, должно было стать прелюдией к большой кампании против Турции, которая могла, по словам одного британского дипломата, привести к большой войне против остальной Европы.
Жители Ионических островов, которые с большим энтузиазмом встретили в 1797 году армию демократической Франции, как долгожданное освобождение от гордых венецианцев, проявили полное безразличие ко второй французской оккупации десятью годами позже. В промежутке между ними, при протекторате России и Турции, 21 марта 1800 года эти земли объединились в Республику Семи Островов, которая, хотя и лишилась своих бывших владений на континенте, стала первым автономным греческим государством Нового времени.
К сожалению, Ионическое содружество позволило себе роскошь постоянной смены правительств. В течение двух лет было принято три конституции, а небольшая революция, случившаяся на острове Корфу (Керкира), показала, что его жители не сильно изменились с того дня, когда они внушили Фукидиду моральные