.

Отошли от стола подальше и полюбовались своей работой.

      – Хорошо, – сказала Мирослава.

      – Хорошо, – подтвердил Шура.

      Дон запрыгнул на стул, посмотрел и одобрительно мяукнул.

      – Шур, – неожиданно спросила Мирослава, – а Софья Марковна не звала тебя с собой в Питер?

      – Звала, конечно.

      – А почему же ты не поехал?

      – Как же я мог оставить тебя одну? – искренне удивился он.

      – Шура! Ты просто сокровище! – Мирослава наклонилась и чмокнула его в нос. – Что бы я без тебя делала?!

      – Так цени! – гордо выпятил он грудь.

      – Я ценю, дорогой, очень ценю, – заверила она и расцеловала его в обе щёки.

      После обеда они долго возились с салатом и селёдкой под шубой. Потом дошла очередь до холодца.

      – Шура! Я уже вся липкая, – пожаловалась Мирослава.

      – Ничего, потом отмоешься, – не принял он близко к сердцу её жалобу.

      Некоторое время они работали молча. Потом Наполеонов шлёпнул себя по лбу тыльной стороной ладони:

      – Совсем забыл! Ещё морковь надо натереть!

      – Зачем? – спросила она.

      – Как зачем? Остренькое блюдо «морковь с чесноком» для аппетита!

      – У тебя и так без аппетита всё улетает!

      – Всё равно надо! Так положено.

      – И кто всё это положил? – ехидно спросила она.

      Наполеонов не удостоил её ответом.

      Минут через десять она снова спросила:

      – А почему мы готовим еду сегодня?

      – Потому, что завтра тебя вообще ничего заставить делать будет невозможно. Да и мне перед празднованием нужно набраться сил.

      – Понятно.

      – Салат и морковь заправлять сегодня майонезом не будем. Утром встану и сам заправлю.

      – Делай что хочешь, – отмахнулась от него Мирослава. Она подумала о том, что лучше бы раскрыла десять преступлений и задержала несколько особо опасных преступников, чем занималась уборкой и готовкой.

      «И как только женщины добровольно соглашаются на эту каторгу? Это просто уму непостижимо! Им всем нужно давать орден Героя Труда».

      «А Морису нравится готовить, – пришло ей на ум через некоторое время, – он даже получает от этого удовольствие. Он что, мазохист?» – засомневалась она. Но потом, отбросив эту крамольную мысль, пришла к выводу, что Миндаугас всё-таки герой-доброволец. И заслуживает почёта и уважения. Она снова тихо вздохнула.

      Шура истолковал её вздох по-своему и приободрил:

      – Крепись, подруга, ещё немного осталось.

      Сам он тем временем тёр морковь на тёрке, а когда от морковки оставалась примерно четвёртая часть, с хрустом догрызал её.

      – Шур, ты знаешь, я вчера была не права, – проговорила Мирослава, пряча улыбку в уголках губ.

      – В чём именно? – поинтересовался он.

      – Когда мы говорили о том, идёт тебе твоя пижама или нет.

      – И чего?

      – Я поняла, что она тебе к лицу.

      – Ну, хоть раз призналась в своей неправоте, – не догадался он о подвохе.

      И тут Мирослава