лямки-удавки на плечах, холодный дух зимнего дня и острую жажду…
Кольше показалось, что он едва закрыл глаза, а отец уже толкал его в плечо:
– Вставай, пора! Разоспался, что лончак возле матки. Бок, поди, простудил левый.
– Не, я ворочался, – с трудом пошевелил языком Кольша – все сопротивлялось в нем пробуждению, предстоящей погоне за зверями.
Он стал потихоньку освобождаться от спальника, ощущая стойкий ночной холод.
– Надо успеть переход закрыть, – торопил его отец, – чтобы звери не ушли раньше нас…
Чуть-чуть посветлело небо, когда охотники, оставив у ночлега лишние вещи, тронулись в путь налегке: ружья да по десятку патронов, и всё.
Мороз жестко хватал за лицо, обжигал глотку. Только шустрый ход на лыжах согревал Кольшу.
– Сиди и сиди, – наказывал ему отец, когда они обогнули огромный лесной отъём, – как бы долго я ни блудил. Они обязательно на тебя выйдут: тут их переход. Бык сразу постарается увести Буяна в сторону – я его и достану. Выстрелы услышишь – приготовься: корова должна на перешеек двинуться. Подпусти ее поближе и бери спокойно. А как ляжет, не вставай и не выказывайся: телок не уйдет, если тебя не заметит. Бери и его, я подойду…
Кольша с некоторой тоской и тревогой слушал эти напутствия – легкая робость шевелила неустоявшийся охотничий дух, подкатывалась тонкая жалость к зверям.
– Может, теленка не брать? – Его ломкий голос дрогнул.
Отец обернулся:
– А у него без стариков шанса выжить нету: если охотники не возьмут голыми руками, так зверь какой придушит – волки или рысь. Или у тебя на этот счет особое мнение?
Кольша не нашелся что ответить и понял тщетность своей попытки подавить подступающую жалость: юный охотник уже знал, что расстаться с нею будет нелегко.
Отец исчез в сумеречном лесу, и стало до жуткого тихо. Сколько потребуется ему времени, чтобы обойти лосей и стронуть с места, Кольша не знал и даже головой тряхнул – так защемило сердце от одиночества и непонятной тоски. Он быстро нашел в патронташе пулевые патроны и зарядил ружье. Торопиться было некуда, и юный охотник медленно, сминая лыжами снег, не прямиком, а вдоль опушки двинулся к тому месту, на которое указал отец.
Небо над лесом однотонно серело. Привычные для глаза звезды на нем потухли, а леса все еще были наполнены пугающей чернотой. Трепетное безмолвие окружало Кольшу. Он знал, что до ближайшего жилья – их деревни – прямиком километров двадцать, а в других направлениях и того больше, и дух захватило от тех жгучих мыслей.
Светлой полосой открылась среди леса небольшая полянка, упиравшаяся в темные тальники. Вдоль нее стояли толстые и редкие березы, и возле одной из них Кольша остановился. Здесь же торчала из снега валежина, и он, сбросив лыжи, стал отаптывать подле нее снег, чтобы легче было двигаться, если придется стрелять.
Быстро проступали деревья в глубине леса, открывая пространство, – надвигался новый день. Но игра красок на небе никак не отражалась в лесу. Кольша присел