и Высокому Пути, Законам Ману, – закончил Акет уважительно, и посмотрел на Улля, который с возраставшим вниманием вертел головой во все стороны, рассматривая немудрящее жилище.
Вскоре пошли на обед, вошли в избу, стоящую на высоком подклете из валунов, лестница и дверь были богато украшены резьбой, окна затянуты то ли рыбьим, то ли бычьим пузырем, но не так темно, как в келье отроков в горе. Сели за один большой стол, воины на почетной части стола, а ближе к краю, слева, сидели отроки, и воспитанник ведуний сел с ними, как принятый в отроки. Ели чинно, деревянными лодками, не говорили за трапезой, кормили просто, но сытно, рыба да ячменная каша, квас. Потом старший дружины, Арпад, повел учиться владеть мечом и копьем, и воины, разбившись на пары, осваивали трудную науку. Улля поставили еще с одним отроком, старше его года на два, младше их никого не было. Другие четверо пошли с другими наставниками заниматься.
– Как тебя зовут, – спросил Улль паренька рядом с ним, повернувшись к нему лицом. Он был ниже его ростом, но пошире в плечах, такой же светловолосый, тоже одетый похоже на него самого – в меховую куртку и штаны с мягкими сапогами и меховой шапкой, а под курткой была вязаная рубаха.
– Гун меня кличут, я из ганов, А ты из мансов?
– Не знаю, – пожал плечами мальчик, – Меня на остров в лодке вынесло на берег, а мать моя умерла.
– А, – протянул парнишка понимающе, – давай, начинаем, – и сделал выпад деревяшкой, а Улль легко отклонил, и так они пробовали достать друг друга учебными мечами, Уллю удавалось достать противника мечом, а Гуну – нет. Он уже здорово злился, и бросив меч, бросился на соперника с кулаками, и Улль показал свое умение, ловко уходя от каждого удара, так что вся дружина бросила упражнения и смотрела позабыв обо всем на этот танец, когда лишь небольшое движение делало незавершенным удар, мощный удар кулаком. Гун весь покраснел, стал задыхаться, Улль чуть раскраснелся, и решил немного поддаться Гуну, ведь так человек старался, устал, наверное. И при очередном выпаде дал зацепить себя подножкой, но повалить на землю не дал, ударив под колено Гуна, но поймал его падающего на землю, и поставил на ноги. Гун громко сопел, успокаиваясь от схватки.
– Научишь, Улль? – спросил он хмуро, протягивая руку.
– Конечно, – пожимая ладонь нового товарища, ответил тот.
С этого дня они стали неразлучны.
Учение и труд все перетрут
С утра, в один из дней, когда весеннее равноденствие было недалеко, Арпад повел дружину и отроков на ристалище, служители подготовили колесницу, и пара коней уже стояла внузданная и впряженная в легкую двухколесную повозку. Еще четверо отроков, Тал, Сирак и Прет и Кнут пошли за ним, переговариваясь о чем – то веселом, и смеясь на свои же шутки.
– Эй, Улль, и Гунн приготовьтесь, стоять в колеснице и не вылететь, будете учиться держаться при скачке, – сказал им предводитель. – Пал, – подозвал он